Вера Копейко: Лягушка под зонтом

Сквозь щели в старых рамах в комнату втискивался дым. Ему казалось, он слышит запах паленой кости. Мамонт. Горит мамонт. Горит путоранский баран.

Голова Мазаева безвольно опустилась. Сердце ныло, тоска стиснула его навсегда.

Надо же, пробивалось удивление, а ведь нашел он тотем. Сколько ночей не спал, выстраивая схему поиска...

Владилен Павлович снова поднял голову, посмотрел на гараж. Он не побежит туда, не пойдет, уже незачем. Гараж застрахован, его «девятка» тоже. К тому же у него есть другая машина – японский джип «самурай» – веселый смышленыш, как называл его Мазаев. Он очень ему подходил.

Пламя погасло, серый дым валил с пожарища. Из глаз Мазаева текли слезы, глаза щипало, говорил он себе, от дыма.

Наконец он оттолкнулся от подоконника, пошел в угловую комнату. Сел на диван, откинулся на медвежью шкуру, которая накрывала полстены. Белый медведь с Новой Земли. Владилен Павлович никогда не впускал Никиту в эту комнату – ни к чему соединять его, Мазаева, с Арктикой.

Итак, тотем сгорел. Это значит, что он не только не получит деньги, но и пермского бога тоже.

Голова Владилена Павловича раскалывалась от боли. Он подумал о Никите, который его ждет, он даже пытался дотянуться до телефона, но безуспешно.

А Никита то и дело поглядывал на часы – уже полдень, а звонка от Мазаева нет. Но почему? Он открыл шкаф. Натертый шерстяной тканью до блеска пермский бог стоял на прежнем месте и смотрел на Никиту. Он невольно попятился под этим, как ему показалось, испытующим взглядом. «Ню-ню», как говорил Мазаев, когда хотел выразить особенное отвращение к чему-то.

Что ж, некоторая доля отвращения может возникнуть и у деревянного идола. Может быть, он почувствовал, что Никита меняет его вечность на земную любовь? Такую, к которой стремится каждый, кто не выточен из дерева. Он усмехнулся.

Да, дед нашел его в лесу, принес домой. И, как теперь уже Никита не сомневался, заказал копию. Которая стоит в музее, а идол – вот он. Но все равно он похож на деда.

Может ли он осуждать Дроздова-изначального, как шутливо определил его Никита. А также отца, который наверняка знал о проделке своего предка? Никита много раз спрашивал себя об этом, но не отвечал, отталкивая от себя вопрос. Мысль неправедная и недоказанная. А сколько копий ушло от отца в музеи? Глаз Мазаева остр, неспроста он, окинув взором то, что в шкафу, сказал Никите, что каждая фигурка не один год кормит.

Никита закрыл шкаф. Эта фигурка будет кормить его не год, а всю жизнь. И не чем-то, а любовью.

Он не покупает любовь Ольги, нет. Он доказывает ей свою.

Никита посмотрел на часы – время шло, звонка нет. Сумерки за окном стали синими, а это значит, вот-вот появится Ольга. Он так заманивал ее, так старательно намекал на невероятные для нее новости, что по спине ползли мурашки. Вдруг все сорвется? Но почему? Мазаев никогда так не поступал, а это значит, что-то случилось.

Случилось?

Он позвонил Мазаеву, в телефоне отозвался чужой голос.

– Мазаев плох, – сказал голос. – Он в больнице.

Никита узнал адрес и выскочил из дома.

В это время Мазаев грезил на кровати в отдельной палате, подвешенный к капельницам. «Удар» – так в прежние времена называли инсульт. В «подбитом» мозгу мерещилась белая тундра в полярную ночь, маленький самолет, возникший в небе ниоткуда.

Тот выстрел, непонятно почему происшедший раньше времени, Мазаев помнил. Точно так же, как вечный холод, ожегший его тело, когда он увидел, как сложились крылья вертолета, он упал, как стрекоза, которой обрывал крылья ребенком. Сильный удар в солнечное сплетение отбил все – и память тоже.

Мазаев очнулся в такой же палате, как сейчас. Над ним были глаза тигра, разъяренного до крайности.

– Мазаев, чтоб тебя... – прорычал тигр.

Но через минуту, снова открыв глаза, он увидел лицо командира.

– Ладно, – услышал он. – Обмен товаром. Если твою свободу считать товаром, – пояснил он. – Твоя свобода на ту штуковину, которая, говорят, была у погибшего охотника.

Мазаев не знал, о чем он.

– Твой местный друг знает, спроси, он объяснит. – Командир хмыкнул.

С командиром у старослужащего Мазаева были особые отношения. Он собирал для него тотемы разных племен по всему Крайнему Северу. Мазаев иногда думал – может быть, этот человек надеялся, что чем больше защитников соберет вокруг себя, тем в большей безопасности будут его дела? Которые, вероятно, были слишком рисковыми.

Кто-то сказал командиру, что тотем атабасков возит с собой охотник за волками. Вертолет этот подбил на учении Мазаев.