Дмитрий Дейч - Зима в Тель-Авиве

Одним росчерком - подбородок, шея и плечи: эскиз кубофутуриста. Грудь и живот. Волосы невозможного жёлтого цвета. Выражение лица напоминает эффект размытия по Гауссу - в фотошопе.

Чухххх-чухххх-чухххх - одышка.

Собачки: пять маленьких юрких тварей, больше похожих на крыс, чем на благородных волков, от которых - как принято полагать - ведут своё происхождение.

Имена их: Йогурт, Хумус, Пицца, Кебаб и Лазанья.

Перед глазами

…о приснившихся словах? - переспрашивает Маэстро. - Впервые слышу.

Ран от волнения роняет пустую пивную бутылку на пол, и та - как назло - закатывается под столик.

О приснившихся белых медведях могу кое-что рассказать, - продолжает Маэстро Шимон, пока Ран возится под столом. - Бабушка (царство ей небесное) говаривала: если приснится медведь, особенно белый, - выйди на крыльцо и посикай на ветер… Прямо с крыльца… Это, конечно, проблематично - здесь, в Тель-Авиве… И тем не менее…

Он заглядывает под скатерть, пытаясь рассмотреть, что там - в темноте - происходит.

Извини, - говорит Ран, показываясь наружу, - медведи совершенно ни при чём. Это вообще не похоже на обычные сны. Неужели тебе никогда не снились слова?

Мне-то?… - Маэстро понятия не имеет, снились ли ему слова. - Мне такое снилось… что тебе и не снилось! В товарных количествах! Вагоны слов! На всех языках мира!

Какие?

Да какие угодно. Сны переполнены словами.

Ничего подобного! - взволнованно перебивает его Ран. - Сон о словах - нечто совершенно особенное. Почему ты не хочешь понять?

Я и в самом деле никак не пойму, - говорит Маэстро Шимон, - почему вам, молодым, не вкусившим ещё…

…начинаааается… - вздыхает Ран, разливая пиво в бокалы.

…нет, ты объясни! ну зачем?… зачем тебе это - слова, сны?… у тебя вся жизнь перед глазами, вот здесь! Прямо тут! Смотри! - он протягивает полупустую бутылку «Гиннеса», будто пытаясь уверить собеседника, что всю его жизнь, какая ни есть, можно уместить на донышке этой бутылки.

Сеанс

Она входит в примерочную, запирает дверь на щеколду. Заглядывает в зеркало и быстро отворачивается. Освещение не самое удачное. Прямо скажем, сэкономили на освещении. А ведь могли позволить себе - судя по баснословным суммам на ценниках.

С чего начать?

Яэль придирчиво рассматривает всё, что успела выбрать, - три платья, повисшие на казённых пластмассовых вешалках. Сливовое шифоновое - от «Marchesa» - так и просится к позапрошлогодним туфлям и сумочке «Jimmy Choo». Чёрненькое с архитектурными слоями от «Oscar de la Renta». И атласное - от «George Chakra» с рукавами из стразов, - покамест неясно, куда надеть, но уже понятно, что без него - как без рук.

Если купить всё это, до конца месяца придётся жить впроголодь. Так не пойдёт, дорогуша. Умерь пыл. Выбери что-то одно.

Яэль медленно раздевается, стараясь не смотреть в зеркало. Нужно обязательно сказать им всё, что я об этом думаю, как бы между прочим, вскользь… Мол, освещение у вас в примерочной… как в покойницкой.

Как прикажете мерить (а главное - наслаждаться процессом), учитывая подробности обстановки?

Бред.

Можно даже небольшой скандальеро устроить. Или - большой, по обстоятельствам…

Из-за двери - голос молоденькой продавщицы (та ещё сучка!): у вас всё в порядке? Помощь не требуется?

Всё в порядке. Тускловато немного (ага, здесь требуется пауза, как бы - сомнение, неуверенность)…

Тускловато? В каком смысле?

Ничего не вижу! Хоть глаз выколи…

Продавщица приносит искренние извинения (увы, скандал откладывается - до лучших времён) и передаёт настольную лампу - в проём между низким потолком и дверной створкой.

Если что, зовите… Розетка под зеркалом.

Мило.

Яэль нажимает на кнопку и направляет узкий раструб на себя - снизу вверх. Как на сцене. Лица не видно - лицо должно остаться в тени, но всё остальное…

Она поворачивается перед зеркалом и подставляет лучу обнажённую грудь.

…ух ты! Довольно откровенно. Впрочем, они это любят. Им понравится. Световой конус стремительно падает вниз, будто взгляд, принадлежащий робкому ухажёру: на мгновение позволил себе увлечься, но - опомнился и отпрянул.

Пальчики на ногах. Кожица - нежная, как у новорожденного.

Рельеф лодыжки.

Лучик медленно ползёт вверх, то и дело останавливаясь, будто спрашивая у неё разрешения.

Яэль делает вид, что не догадывается о его присутствии: бровки домиком.

Свет касается коленей, и - вот удивительно! - она осязает живое тепло, хотя прекрасно знает, что это невозможно - лампа не настолько сильна, чтобы чувствовать её на расстоянии, кожей…