Джойс Оутс - Коллекционер сердец

Марта стояла у прилавка, нервно улыбаясь, – где же молодой человек, который всегда здесь работал? Впрочем, наверное, он теперь уже далеко не молод. Но почему здесь никого нет? Марте вдруг страшно захотелось бананового салата – такого как на картинке. Изумительная смесь ванильного, шоколадного и клубничного мороженого, куда добавлены крупно молотый орех, взбитые сливки, кусочки продольно нарезанного банана, и все это залито горячим сиропом из сливочной помадки. Хотя, как вдруг вспомнила Марта, бананы всегда почему-то попадались незрелые, а потому совершенно безвкусные. А иногда, напротив, темно-коричневые, перезрелые.

Марта ждала, но никто к ней не выходил.

– Мистер Лайэнс? – окликнула она. – Есть здесь кто-нибудь?

Даже в зеркале, установленном над фонтанчиком горизонтально, на высоте примерно шести футов, было пусто. Место, где стояла Марта, отражалось в нем в виде расплывчатого светового пятна, как на передержанном снимке.

Марта даже немного испугалась, и в то же время была до крайности раздражена. В поисках мистера Лайэнса она храбро шагнула за прилавок и вошла в заднее помещение аптеки. Здесь сильно пахло лекарствами. За первым прилавком находился второй, с перегородкой из матового стекла; за этой перегородкой обычно сидел пожилой седовласый фармацевт. Он где-то здесь, подумала Марта, просто прячется от меня. Ей казалось, она видит через матовое стекло мужскую голову и часть торса.

– Мистер Лайэнс? У вас посетитель, – сказала она. Но ответом была тишина, а фигура за перегородкой не двигалась с места, словно это был картонный муляж. – Пришла получить по рецепту лекарство для миссис Бьюкенен, – сказала Марта. – Она моя тетя и ваша старая, постоянная покупательница.

И снова нет ответа. Единственным в аптеке звуком было тихое поскрипывание медленно вращающихся лопастей вентиляторов под потолком.

Глаза Марты наполнились слезами. Она едва сдержала крик – голову пронзила острая боль. Нет, нет, подумала она, не сдамся, ни за что не сдамся.

Она повернулась и собралась выйти из аптеки, как вдруг ее внимание привлекла будка телефона-автомата в уголке, у входной двери. Марта смутно осознавала, что эта будка чем-то очень важна для нее. Вроде бы накануне она собиралась позвонить? Но кому и куда – никак не удавалось вспомнить. Лишь помнила, что это срочно, крайне необходимо… но кому? И почему это так много для нее значит? Никаких родственников, кроме тети, у нее не было, все уже умерли. Да, осталась одна лишь пожилая тетушка, чье имя вдруг тоже вылетело из головы.

Марта зашла в телефонную будку и, с трудом сдерживая волнение, сняла трубку. Черт, и здесь этот проклятый старомодный диск! Она бросила двадцатицентовую монету в щель и торопливо, полагаясь лишь на память, сохранившуюся в кончиках пальцев, набрала десятизначный номер. Она инстинктивно чувствовала, что номер правильный, именно тот, который нужен, это для нее вопрос жизни и смерти, и жизнь должна восторжествовать. Марта задыхалась от волнения, а на глазах снова выступили слезы.

Дрожа всем телом и крепко прижимая трубку к уху, она вдруг поняла, что и этот телефон, как и аптека Лайэнса, не работает. Гудка не было, в трубке царила мертвая тишина.

А тетю ее зовут Альма. Ну конечно: Альма Бьюкенен!

Хотя вообще-то она не доводится ей, Марте, тетей в полном смысле этого слова. Просто она очень любила Марту и нуждалась в ней, вот поэтому она к ней и приехала. И останется в Чатокуа-Фоллз до тех пор, пока ее любят и она здесь нужна.

Она явно что-то чувствует! Он мог поклясться в этом, ему не почудилось, нет! Он разминал, поглаживал и массировал ее мышцы – научился этому у физиотерапевта – и вдруг ощутил легкое сопротивление, безмолвную реакцию на боль.

Боль – ощущение. Ощущать – значит осознавать. А сознание – это и есть жизнь.

Он не мог допустить, чтобы стечение обстоятельств, совершенно нелепый случай уничтожил, разрушил их две соединенные навеки жизни. Проливной дождь, застрявший на дороге грузовик, на окраине города, прямо у железнодорожного переезда, сигнализация и автоматический шлагбаум, которые не сработали при приближении поезда. И она, его жена, ехавшая совершенно одна…

Набор банальнейших обстоятельств! Нет, он просто не в силах был это принять.

И он не покидал свой пост. Не отходил от постели, бормотал ее имя, поглаживал и сжимал ее холодные вялые пальцы. И работал над ее атрофировавшимися мышцами, стараясь вселить в это безжизненное тело жизнь, чтобы оно вновь стало подвижным и нормальным, а не покоилось бы на простынях в нелепой зародышевой позе.