Астра - Избегнув чар Сократа

Качаясь от боли, удерживаясь от стонов, она продолжала напрягаться. Минуты, часы скользили в полутьме.

Между тем сознание становилось яснее. Все непреложнее просвечивало понимание, что единственная вина человека — это неисполнение им своего полного духовного развития на Земле, недостижение свободы духа. Когда же свобода его находится в чужих руках, даже собственной матери, тут уж виной считается нарушение именно чужих повелений, удобств, выгод, общественных мнений, и тогда началом освобождения могут стать муки ослушания. Муки, мучения. После потной аннигиляции, почти химического растворения и странно-блаженных ощущений — нечто невесомое, покалывающее словно отделилось от нее и стало удаляться влево. По всему существу разлилась светлота. Вот оно! Пространство непослушания, его длинные струистые лучи озарили дух. Грань Истины сверкнула ей. Вины нет. Она изначально свободна. Вины нет, это ловушка. Отныне основой общения с матерью станет ровное понимание, с шутками, добрым юмором, и это не сможет не изменить обеих к лучшему. Но к больному человеку необходимо питать этическое чувство, освежать его участием, помочь справиться, а не корить за грехи и не сводить счеты.

— Боже мой, на какой мякине нас водят! Всю жизнь! Только женщине под силу отработать это. Мужчины — несчастные люди! Они же умирают от нравственных и сердечных мук вины, жалости и долга, мужчины, мужчины, доверчивые сыновья своих матерей!

Светлым сентябрьским днем Астра и Марина с детьми гуляли по Березовой аллее. Было тепло, ясно. Школьница Тася шла с мамой, а Проша беспечно ехал впереди на велосипеде возле друга своего Олежки. Его родители шли поодаль, беседуя между собой. Все направлялись в детский городок, который всего полмесяца как возвела на сквере фирма «Мир вашему дому».

— Ты на каком этаже живешь? — спросил Проша.

— На десятом. А ты?

— На втором. Мама! — закричал Проша, и губы его дрогнули.

— Что случилось? — наклонилась Астра.

— Я тоже хочу на десятый этаж!

— Чудак! — возразил Олег. — С десятого-то пока-а велосипед стащишь, а со второго — раз и готово.

Астра с облегчением оглянулась на Марину.

— Спасибо Олежке, выручил!

Материнство, дети! Как-то ее сыну живется с нею, Астрой? Где она права, где ошибается? Дети и родители живут одновременно, но в неизмеримо далеких пространствах. Так? Нет, иначе. Мать и дитя долго живут в одном, и важно ощущать в ребенке человека, то есть, отпустить его. Отпустить, но заботиться. Так? Думая об этом, Астра замедлила шаги, посматривая на верхушки желтеющих берез.

— Не странно ли, Марина, — проговорила она, — вот у нас дети и у них своя жизнь, а мы тоже продолжаем жить?

— И, бог даст, будем живы-здоровы, когда и у них будут свои дети. «Необыкновенно», да? — с усмешкой отозвалась Марина.

Астра промолчала.

— Ну-ну, я тебя слушаю, — мягко прикоснулась подруга.

Они на два шага отстали от детей. Астра, подбирая слова, делилась с Мариной впечатлениями от В-нса. Она не знала, что поначалу все участники группы В-нса проходят пору откровенности, даже болтливости, чтобы потом замкнуть уста и никому ни о чем не рассказывать.

— … и отработать в себе. Об этом говорил еще Окаста, помнишь его, Марина?

— По твоим письмам.

— Но Окаста сам кувыркается, от него ничему не научишься. А здесь! Я не поверила своим ушам, когда он стал говорить о назначении человека. И так просто, доступно, весело даже.

— А этот… Учитель, он деньги берет?

— Конечно.

— Вот видишь.

— Бесплатен только сыр в мышеловке. Труд Учителя должен быть оплачен, чтобы не быть у него в долгу на высших пространствах.

— Где, где?

Астра неловко улыбнулась.

Они уже пришли и сели на длинную, врытую широкой дугой скамейку для мам. Марина не сводила глаз с дочки, которая принялась раскачиваться на качелях, на подвешенной цепями к перекладине мелкой автомобильной покрышке зеленого цвета.

— Интересно слушать тебя, подруга. Хочется даже пойти и разобраться, как ты говоришь, в собственном «доме мучений».

— Приходи, — нерешительно пригласила Астра, ощутив, что это — не для Марины.

— Нет, я боюсь, — призналась та. — А тебе не страшно? У меня от одного пересказа мурашки бегут.

Астра промолчала.

— Что вы кушали на завтрак? — спросила Марина.

— Кашу.

— Он ест кашу?

— Гречневую с топленым молоком только давай, а другие — как предложишь. Я украшаю тарелку резными кусочками из фруктов, рассыпаю изюм, кладу в серединку немного варенья. Знаешь, как называется у нас вареная свекла, политая сметаной? Танки под снегом. А бульон с кусочками мяса? Теплая лужа с червяками! Уплетает за милую душу.