Юрий Буйда - Пятое царство

Однако при этом мне кажется разумным и приемлемым предложение Звонарева о вооруженных агентах среди участников крестного хода.

Более того, я думаю, в этот раз мы можем поступиться обычаем и позволить нашим гостям, которые будут идти рядом с нами, не сдавать охране личное оружие. Пусть они расценивают это как знак доверия и считают испытанием преданности.

Нам же с тобой, сердечный друг и любимый сын, остается вручить души наши Господу и всецело положиться на Его волю.

Мисаил,

дьякон собора Святого Архистратига Михаила в Кремле, Великому Государю и Патриарху всея Руси Филарету написал:

Выслушай хоть ты меня, Святейший, а то ведь епископы и священники наши считают меня умалишенным и гонят прочь, как собаку. На Святом Евангелии готов поклясться, что говорю правду, только правду.

Позавчера из раки, в которой покоятся нетленные мощи невинноубиенного царевича Дмитрия Углицкого, три невнятных человека похитили все, что там было. Я это видел своими глазами, будучи трезв и притаившись за дверью. А когда злодеи ушли, я заглянул в раку и обнаружил там вместо нетленных мощей дьяволово копыто.

Прикажи проверить, Великий Государь, а если это мне привиделось спьяну, как сказал поп Гавриил, пусть меня хоть распнут, хоть утопят.

Виссарион,

личный секретарь Великого государя и Патриарха Московского и всея Руси Филарета, записал в рабочем дневнике:

Патриарху доложено о письме дьякона Архангельского собора Мисаила.

Проведенной проверкой установлена пропажа нетленных мощей невинноубиенного царевича Дмитрия Углицкого. Вместо мощей в раке находится козлиное копыто.

Дело под грифом «Слово и дело Государево» поручено дьяку Патриаршего приказа Ефиму Злобину, главному следователю по преступлениям против крови и веры, и передано под личный контроль боярина Федора Шереметева, князя Афанасия Лобанова-Ростовского, боярина, судьи Стрелецкого приказа, и окольничего Степана Проестева, главы Земского приказа.

Князь Афанасий Лобанов-Ростовский,

боярин, судья Стрелецкого приказа, Великому Государю и Царю всея Руси Михаилу Федоровичу докладывает:

Стрелецкий полк, сотня черных стрельцов и артиллерия заняли позиции на северных и восточных подступах к Москве, получив приказ без промедления открывать огонь на поражение, как только появятся мятежники.

Командиры подразделений поставлены в известность о том, что мятежники могут быть в дурацких колпаках, изображая шутов и скоморохов.

Флориан Твардовский,

купец, отцу Иерониму написал:

Русские всегда готовы отстаивать свою веру и биться за нее до смерти, но при этом равнодушны к колдунам и ведьмам, и это, конечно, очень странно. Нет, они боятся их, часто ненавидят, нередко заискивают перед ними, но очень редко предают их смерти. А если и казнят, то обычно это акт самосуда, а не результат судебного процесса, проведенного и записанного по всем правилам.

Их епископы публично осуждают магию, колдовство, чернокнижие, астрологию, алхимию, но с еще большим гневом порицают суеверия простого народа, который в силу колдунов верит не меньше, чем в силу Божью.

Епископы утверждают, что чудеса возможны только по воле Господа, а все, что случается иногда помимо воли Божьей, есть происки бесов.

Если Malleus Maleficarum [18]в первых же строках утверждает, что колдовство существует, и это утверждение выражает позицию Святой католической церкви, то Русская церковь, по сути, отрицает этот факт, сомневаясь таким образом в безграничных возможностях человека и в его праве выбора между тьмой и светом. Впрочем, в этом можно увидеть и доверие к Богу, такое безудержное и безрассудное, что оно способно вызвать оторопь у любого современного человека…

Когда же простолюдины или люди благородного звания ищут защиты от колдунов и колдовства, они прибегают не к помощи Церкви, но к помощи светской власти. Она, а не Церковь, обладает в России безусловным авторитетом, и, более того, в глазах общества она священна. По всеобщему убеждению, русский царь есть воплощенный образ Бога на земле.

Однако и светская власть, как правило, относится к колдунам и ведьмам с поразительной снисходительностью, прибегая к репрессиям лишь в тех редчайших случаях, когда речь идет о господстве в стране и обществе. Если кто-то прибегнет к помощи колдовских чар, посягая на прерогативы власти, он тотчас почувствует на себе всю мощь государственной машины подавления.