Александр Иванов - Записки анастезиолога

– Витя, да на твоем месте сегодня должен быть я!

Витя довольный, смеется. Рот без зубов, последний шатающийся клык я выломал при интубации.

– Э, да ты столько переживи, сколько я, будешь.

Что есть, то есть, пережил Витя немало. Три дня ИВЛ и прочие радости лечения в реанимации.

– Ну ладно, наслаждайся, заслужил.

Век живи… Случайно узнаю, что в поселке Дружноселье Гатчинского района, в бывшем родовом имении князей Витгенштейн, красивейшем, надо сказать, имении, ныне поселилась туберкулезная больница. Наверное, потому и не знал, что выписываются из нее редко, туда отправляют самых безнадежных, умирать. И вроде бы хорошо знаю Гатчинский район, но всю жизнь был уверен, что главным и единственным градообразующим предприятием поселка Дружноселье является сумасшедший дом под названием «Дружносельская психиатрическая больница». Мощная фабрика психического здоровья, пожалуй, самая большая в области.

Так бы и прожил в неведении, если бы из нее не убежал один житель нашего района. В больничной одежде пробрался почти на другой конец области, домой, к родным источникам метадона. Употребив, попал в реанимацию. Матерый отброс, гниющий заживо снаружи и изнутри. Язвы на всем теле, пневмоторакс, который не удается дренировать. Одно легкое спалось полностью, зловонный воздух выходит наружу через дырку в грудной клетке. Видимо, там долго стоял дренаж, потерянный где-то по пути. Но умирать тело не собирается, а избавиться от него надо. Тело заразно, а у нас еще не все больны туберкулезом.

Почесав репу, звоню районному фтизиатру:

– Вам случайно такой не знаком?

– А как же не знаком, еще как знаком, только он умер пару лет назад.

– Может, и умер, только покойники выглядят лучше. А он вроде еще дышит, сегодня ночью поступил, обсаженный. Из больницы свалил. Одного легкого нет, спалось полностью, сгнило.

– А… А я думаю, куда он исчез? Давно должен был сдохнуть. Ну тогда вы за него не волнуйтесь, он с таким легким уже давно ходит. Теперь все, теперь вам от него не отделаться, попробуйте, конечно, позвонить в Дружноселье, хотя сомневаюсь, что его возьмут обратно. Скажут: убежал так убежал. Кстати, у него еще СПИД, вы с ним поосторожнее.

Пока сижу, узнаю телефон, звонок. Звонит начмед Дружносельской больницы:

– Скажите, к вам такой-то случайно не поступал?

– Поступал.

– Ой, слава богу, а то мы его по всем больницам ищем. А вы не были бы так любезны, не могли бы привезти его к нам обратно? А то он убежал от нас с открытой формой, у нас будут неприятности.

Тут даже сразу не знаешь, что ответить. Есть же на свете заботливые люди. Да только заберите, привезем.

Наконец-то мой отрывной календарь сообщает правильную дату дня рождения Пушкина. В предыдущие годы предлагал отмечать в феврале, почему-то путая день рождения с датой смерти, может быть, случайно.

В честь праздника кто-то из местных шутников развесил над постами дежурных медсестер плакатики с цитатами из Пушкина. Один очень подходит к обстановке:

И далее по тексту, вплоть до забирающего дядю черта. И подпись внизу: А. С. Пушкин.

Медсестры, прочитав:

– Смешно, точно про нас. А откуда это?

– Что откуда? Кто плакатик повесил?

– Да нет, при чем тут Пушкин? Разве он такое писал?

– Да как бы да.

– А где, чего-то не припомню.

– А вы читали?

– Конечно, читала.

– Ну тогда спасибо, избавили от выбора, что вам подарить на Восьмое марта.

Новое административное начинание: кто поступает без страхового полиса – в кассу. Нету денег – домой. Не можешь выписать, тогда по крайней мере экономь на всем, на обследованиях, на препаратах. Приказ спорный, пусть его законность обсуждают специалисты, мне интересно другое. Вот, например, постоянный пациент. Фамилия Бухарин. Социальный статус – старший прапорщик в отставке. Военный билет не нужен, на лице написано: прапорщик. Место постоянной дислокации – полузаброшенный военный городок. Вопрос: человек с такими данными может не пить? Ответ: может. После 10-го числа, когда заканчивается пенсия. Дальше – все, тупик. На помощь и содействие соседей рассчитывать не приходится, соседи в основном отставные майоры, их пенсия побольше и заканчивается в середине месяца. И тут остается выбор – или в петлю, или прыжок с крыши. Выбирается крыша. Но дома в поселке в три этажа, поэтому Юра – наш старый знакомый. Так и вчера, весь день стоит на крыше в позе Рамзеса Второго, почему-то в женских трусах-стрингах. Наверное, в надежде, что так люди скорее заметят и предложат слезть поправить здоровье. Но никто не предлагает. Юра к вечеру покрывается волдырями от солнечных ожогов и, устав стоять, падает. До темноты продолжает принимать воздушные ванны в кустах, в той же позе, но уже лежа. Люди ходят мимо, не обращают внимания. Лежащий на земле Юра – явление привычное, пусть и в стрингах. Но вечером кто-то замечает неладное. Вызывает «Скорую» и Юра поступает в реанимацию. И тут самое интересное. На рентгенограмме расколотый череп, и все знают, что точно такая трещина, в том же самом месте на его тыкве была и месяц назад, и полгода, и вообще всегда. И он с ней живет. И все знают, что через пару дней Юра проснется и пойдет домой, томиться в ожидании очередной пенсии. Но меры принимать надо, специалисты, томограммы. Цену вопроса подсчитать не сложно. И как тут быть, как исполнить приказ?