Олег Татарченков. - ГРУППА СОПРОВОЖДЕНИЯ. Роман

Уже оттуда, из кустов, старшина смотрел, как грузовик, пробитый пулеметной очередью из откуда ни возьмись появившегося бронетранспортера, неловко завалился в мелкий кювет. Как летели щепки от бортов машины, пришиваемых немецкими пулями. Как кричали, умирая, раненые. Как водитель второй «полуторки», выскочив из кабины с винтовкой в руках, прильнул к крылу автомашины, выстрелил — и неловко повалился на бок. Как Маков, закатившись под задний скат грузовика, отчаянно стрелял из трофейного автомата, пытаясь прикрыть двух медсестричек, вытаскивающих из кузовов раненых и падавших вместе с бойцами в разогретую июльскую пыль проселка. Как взметнулась эта пыль перед лицом старшего лейтенанта от разрыва гранаты…

Потом перед лицом старшины появилась пара коротких, седых от пыли немецких сапог, прозвучала команда, произнесенная юношеским ломающимся баском:

-Рус! Штейт ауф! Хенде хох!

Макова Кружкин встретил в немецком госпитале для военнопленных, куда его определили санитаром. В первые месяцы войны накал взаимного ожесточения еще не был велик. И немцы — победители могли позволить себе великодушие по отношению к поверженному врагу, который совсем недавно даже считался союзником.

-У нас есть шанс, понимаешь? Выжить!

-А что дальше? — приподнялся на локте Кружкин, — Если не получится уйти — в своих стрелять?

-Не знаю… — помотал головой Маков, — Стоит ли загадывать так далеко? А тут все понятно. Еще пару недель, и мы все сдохнем. Как только фрицы новую партию пленных пригонят, доходяг в ров спустят, чтобы нары им очистить. Ты хочешь этого? Я — не хочу! Мы еще сможем послужить нашим, зачем умирать по–глупому?

Последняя фраза комроты, мужика дельного, которого Кружкин всегда уважал, хотя и не всегда понимал за излишнюю, как он считал, «идейность», стала самым весомым аргументом. В отличие от старшего лейтенанта, размышлявшего о возможном спасении с точки зрения высоких, таких далеких для старшины, материй, Кружкин рассуждал более конкретно: появился шанс выжить. А что будет дальше…

Жизнь для него была сложным калейдоскопом, и Александр никогда не пытался разгадать ее рисунок. Главное — не попасть под жернова.

… — А что было дальше? — произнес Уфимцев, запивая бутерброд очередным глотком пива.

-Дальше все было просто как апельсин, — усмехнулся Сунгоркин, щедро набулькивая темно–коричневую жидкость в гостиничный стакан. Перехватил взгляд журналиста, пояснил, — Не люблю, понимаешь, из горла…

-Аристократ! — буркнул Касимов, отправляя в рот щедрую порцию хлеба с колбасой.

Капитан реплику товарища проигнорировал, повернувшись в сторону Игоря:

-Они попали к нам, ну, в смысле в НКВД — так наше ведомство в то время называлось, — в марте 1942–го, после полугодовой подготовки в немецкой разведшколе там же, в Прибалтике. Немцы забросили под Рыбинск группу из трех человек — Макова как старшего, Кружкина как уроженца этих мест, еще одного морячка, тоже местного.

-Сами сдались? — уточнил корреспондент.

-Если бы все было так просто, — ответил «комитетчик», — За это время царские офицеры — инструктора распропагандировали Макова, и он отказался от своей первоначальной затеи — оказавшись в советском тылу, сдаться властям. Сдал группу Кружкин, поэтому он и получил всего три года исправительных работ. Морячка того осудили на десять лет каторги — была тогда такая мера, за то, что намеревался всерьез воевать с нами. Он, кстати, потом вышел и умер всего пять лет назад у себя в родной деревне. Так что россказни о том, что ЧК всех ставила к стенке, остаются россказнями. Не веришь — приедем в Ярославль, почитаешь дело. Интересное, между прочим. Маков потом все очень подробно изложил на допросах…

-При этом ему, наверное, сильно помогали, — откровенно улыбнулся журналист.

-История умалчивает. Хотя я читал в его деле собственноручные признания. Написаны твердой рукой, не похоже, что сильно пытали. Я думал над феноменом Макова… Пока не понял: он был человеком идеи и, поверив в идею освобождения России от коммунистов, пошел по этой дороге, не оглядываясь. Да ему и не было смысла выгораживать себя — как старшего группы Макова все равно бы расстреляли. Нужно же было кого–то расстрелять…

-А что была за идея?

-Немцы утверждали, что у них нет ни человеческих, ни административных ресурсов захватить весь СССР. Задача третьего рейха — оккупировать Европейскую часть России до Урала, поставив в крупных городах свои гарнизоны. Далее они намеревались создать русские и другие национальные армии, которые бы держали кордон от советской власти по Уральскому хребту и оренбуржско–калмыкским степям. В Сибири же и на Дальнем Востоке японцы должны были воевать за свое «жизненное пространство». Развалив коммунистическую систему, оккупанты якобы собирались вернуть Россию в лоно европейских народов, убрав со временем из страны свои войска, заменив их русскими. В конце концов, нашей страной на протяжении веков правили императоры, в крови которых было больше немецкой крови, чем русской. Мол, нужно было вернуть все на круги своя после революции 17–го…