Мартин Эмис - Беременная вдова

— Ты себе нравишься.

— До известного предела. Другая тоже вполне ничего. Та, что без волос и с задницей. И в купальнике вроде мамашиного.

Они допили, и Кит показал ему достопримечательности деревни (самое главное — церковь и крысу), а Кенрик сказал:

— Так как у вас с Лили дела?

Они пошли по крутой дорожке, прямо за ними двигалось стадо коз — а может, овец с ягнятами, цвета городского снега, виляющих, подскакивающих, словно ткацкий станок.

— Насчет Лили я как раз хочу с тобой поговорить. Видишь ли, дело в ее сексуальной уверенности в себе. Я подумал, может, ты сможешь меня выручить.

— Как?

Стояла пятница, и план был такой: они пообедают попозже, или поужинают пораньше, или выпьют чаю с чем-нибудь посущественнее около пяти тридцати, а потом для желающих будет поездка, финансируемая Адриано, в некий ночной клуб в Монтале. По крайней мере, так сообщила Киту Глория, в одиночестве сидевшая во дворике со своим блокнотом для зарисовок на коленях.

— Где Рита? — спросил Кенрик.

— Спит. У всех сиеста. Показать тебе где?

— Господи, да нет, зачем. Я просто наверху потусуюсь. Если можно. Со стаканом чего-нибудь.

Кит поднялся в башню. Он собирался подготовить Лили — и одновременно подтолкнуть реальность в желаемом направлении, чтобы она двигалась, не принимая в расчет его интересы, какими они ему виделись… Ему представилась Рита у бассейна, ее удвоенная, утроенная нагота. Рита напоминала ему, самым антиэротическим образом, Вайолет в десяти-одиннадцатилетнем возрасте: очень стройная, но одновременно в этой оболочке пухлой плоти, в костюме новорожденной.

Лили стояла у окна, глядя наружу. Она повернулась.

— Что-то не так, — сказал он.

— Готова спорить, вы с твоим другом считаете, что это очень смешно. Ты что, не понимаешь, что это означает?

На мгновение Киту показалось, что его попытка уже пресечена, что он выведен на чистую воду — он никогда не видел Лили такой сердитой, как сейчас. Она продолжала:

— Ах ты , врун. Почему ее называют Собакой?

— Что? А почему бы и не называть ее Собакой? Я имею в виду, среди друзей.

— Она же красавица!

— Ну, по-своему, может быть, — сказал он. — Ладно, пусть красавица. Я разве говорил когда-нибудь, что нет?

— Тогда почему ее называют Собакой? Ты что, не понимаешь, что это означает?

— Собака? Что? — Он подождал ответа, потом сказал: — Ну, может, в Америке это что-то и означает. В Англии это означает «собака», и все. Мы все зовем Риту Собакой. Николас зовет Риту Собакой. Это потому, что она… похожа на собаку.

— Чем?

— О господи . Ведет себя как собака. — Он медленно продолжал: — Рита ведет себя как собака. Она вся взбудораженная. Как бывает заметно, что у нее язык дрожит. Как будто она все время немножко запыхавшись. Потом, как она постоянно крутит задом. Как будто хвостом виляет. Крутит задом, как собака.

— Не крутит она задом!

Он отер пот с губы.

— На самом деле ты права. Не крутит. Крутить задом она перестала. Раньше крутила, а теперь перестала. Я ее об этом спрошу — заставлю ее повилять задом для тебя. И ты поймешь, что она похожа на собаку. Клянусь.

— Ой, Кит, ну почему я некрасивая?

А она так редко звала его по имени… А что можно было сказать в ответ на этот ужасный вопрос? Что можно было сделать? Только одно: шагнуть вперед, вступить, обнять ее, погладить по волосам.

— Почему я некрасивая? — У нее опять сделался этот голос, ходящий кругами. — Шехерезада красивая. Рита красивая. Даже Глория красивая, когда улыбается. Все красивые. Почему я некрасивая…

«Ты будешь красивой», — повторял он. И они легли вместе, потом она заснула. И он тоже поэкспериментировал с этим: сиеста, отдых, сон, визит к безумию при свете белого дня… Когда Лили проснулась, он внимательно наблюдал, болтал с ней, пока она мылась и одевалась; еще он терпеливо рассказывал ей, какой симпатичной считает ее Кенрик.

— Хорошенькая, загорелая, — говорил он Лили, когда в половине шестого они спускались по каменным ступенькам. — Еще ты похудела. Так он сказал. И глаза у тебя сияют.

— М-м. Извини. Просто я ожидала увидеть собаку.

— Это ты извини. Я правда не знал, что так получится с этой собакой. Значит, по твоим понятиям, Собаку надо называть Лисой.

— Она похожа на лису.

— Ага, только теперь уже поздно. — Кроме того, Рита не вела себя как лиса. Рита была лучшим другом человека — утверждение безошибочное, хоть и неоднозначное. — Значит, быть ей Собакой.