— Да, я следила за твоми глупостями с Шехерезадой, — сказала она. — Я любопытная. Что там такое было про Дракулу?
— Она тебе рассказала?
— Просто сказала, что теперь ее беспокоят летучие мыши-вампиры — из-за того что ты притворялся Дракулой. Однажды ночью. Опиши.
Он рассказал ей об этом кое-что. Она встала, с шелестом вскинув сумку на плечо, и он пошел следом.
— Видишь ли, Кит, потому-то старомодным девушкам и нравится идея насилия. Не реальность — идея. Потому что если они хотят, а потом получают от этого удовольствие, они не виноваты.
— Они не виноваты?
— Нет. Виноваты Бела Лугози или Кристофер Ли. Типично для Шехерезады. Значит, Дракула упустил свой шанс пососать ее крови, — продолжала Глория. — Какая досада.
— Мне жаловаться не на что. С тобой было замечательно… Досада — почему?
— Ох, какая досада. — Она приостановилась на подъеме и повернулась к нему со спокойной серьезностью. — То, что мальчики делают с девочками, у которых большие сиськи. Х-м-м. Когда трахают сиськи.
— Что, серьезно?
— О-о, еще как. Знаешь, у меня получится, если прижать их друг к другу. Только тебе, конечно, придется быть поосторожнее с моим крестиком.
Кит подождал, пока голос даст ему указания. Их не последовало, но он все-таки сказал:
— Ты могла бы мне показать. В комнате горничной. Когда Йорк снова отправится покататься на машине.
— В комнате горничной я провела рекогносцировку. Жди моих указаний. А теперь тихо.
— Знаешь, Глория, старомодна-то как раз ты. Ты из будущего, но при этом старомодная. Живешь за счет мужчин. Из тебя вышла бы великая танцовщица.
— Вот ты прочел много книжек, но знакома ли тебе «Розовая балеринка»? Розовая балеринка молится, чтобы научиться крутиться, вертеться и прыгать, как сказочная принцесса, грациозная, словно перышко, плывущее по воздуху. Танцовщицей я никогда не буду. У меня задница слишком большая. Мне ее просто в пачку не засунуть. А теперь тихо.
— Или художницей. Рисуешь ты феноменально.
— В рисовании есть что-то… нечистое. А теперь тихо.
— У тебя есть тайна. Разве не так?
Она помолчала.
— Лили говорила мне, что ненавидит танцевать. Ненавидит, когда ей приходится танцевать. Какой отсюда можно сделать вывод о ее натуре?
— Не знаю. Какой?
— Ну как же. Я уверена, что вашей половой жизни недоставало немножко остроты. Но, как я замечала, у Лили по утрам бывает такой вид, будто с ней плохо обращались. Не заставляй ее идти против своей натуры. Не надо. А теперь тихо.
Он остался стоять, пропустив ее вперед. Чтобы можно было наблюдать за тем, как она уходит: две женщины, соединенные в талии.
* * *
Цветы — Лили не обладала большими познаниями о многих, зато обладала большими познаниями о некоторых. И по ее словам, стало заметно, что в Италии наступила осень — когда в тени расцвели цикламены. Лишенный откровенности примулы (своей троюродной сестры), цикламен прятал свою рану в лиловых складках. Садовая мудрость — в лице Эудженио — настаивала на том, что цикламены нравятся диким свиньям из-за горечи корней. Запах цветов был прохладен — ледяной аромат. Пахли они всеми временами года, но их временем была осень.
— Лето уходит, — сказала Лили. — В воздухе это чувствуется.
Да. Остатки осени. Спокойствие сентября.
Они пошли дальше.
Лили стала собираться. Набросав все в форме заметок, она взялась за первую редакцию. Она складывала майки, складывала майки…
— Придумал, — сказал он.
— Что придумал?
— Тимми — ни с теми ни с другими. Граф — кругом неправ. А Йорку место на Майорке.
— А Кит — лыком шит, — сказала она (в чем, показалось ему, не было характерности). — Его любой перехитрит.
— Ага. Тебя послушать, Лили, так ты единственный нормальный человек. Нашего возраста. Адриано чокнутый, что вполне можно понять, а все остальные религиозные. Или не атеисты. Для тебя это приравнивается к чокнутым.
— Уиттэкер не чокнутый.
Больше она не сказала ничего… Сборы, подумал Кит, — это Лилин вид искусства. По сути, это единственный вид искусства, который она не осуждала в душе. Ее законченный чемодан был законченной головоломкой; ту же точность она придала корзинке для пикников; даже ее пляжная сумка напоминала японский сад. Такова она была по натуре.
— Пришла осень, Лили. Пора возвращаться к каким-то реальным людям.
— Кто они?
— Обычные люди. — Да. Обычные люди, вроде Кенрика, и Риты, и Дилькаш, и Пэнси. Обычные люди, вроде Вайолет. — Нормальные.
Читать дальше