Мартин Эмис - Беременная вдова

Все четверо заняли свои места в кухне: одна католичка, одна протестантка, одна атеистка и один агностик. Да, Кит, в отличие от Лили, был агностиком: он прекрасно знал, что умрет и что рай с адом — вульгарные пощечины человеческому достоинству, но знал он и то, что понимание людьми вселенной оставляет желать лучшего. По его мнению, такой результат был бы интересен главным образом своей банальностью, однако могло бы оказаться, что Бог — правда. Заявлять обратное, как говорил он Лили, когда они спорили об этом, — заумь, самонадеянность «и нерациональность, Лили. Я колеблюсь на грани » — на грани безбожия, Лили. Но делать это приходится. Колебаться. Сейчас, сидя за столом, он сказал ей:

— Мне не надо. — И прикрыл рукой свой бокал.

Они принялись за салат, и Глория обратилась к Шехерезаде:

— Когда будем меняться комнатами? Не сегодня. Я слишком… слаба. По-моему, у меня то, что было у тебя вчера вечером. Подташнивает.

— Это быстро проходит. Сейчас я хорошо себя чувствую. Во вторник утром. Эудженио поможет.

— Йоркиль во Флоренции. Бедная ты, бедная. Ох, как жаль, что нет Тимми.

Китова стратегия в отношении Шехерезады была, таким образом, бесчестной лишь на девяносто девять процентов — в ней имелась мертвая зона размером с пылинку. Он собирался сказать ей, что в нем произошла перемена — он передумал, сердцем и умом. «Да, Шехерезада, это так. Не знаешь ли ты какого-нибудь викария…» Нет, викарий не годится. Светило разума?«…Какого-нибудь духовного наставника, к кому я мог бы обратиться за советом, когда мы все вернемся в Лондон?» Кит понимал, что шансов на успех не намного больше, чем на космическое явление всесильного существа прямо сегодня вечером. Но попытаться следовало. Пока же он искал утешения в разговорах на темы о гармонии, как их вовек не заглушить, эти пробивающиеся нежные побеги надежды, — и тому подобное.

— М-м-м, — произнесла Лили, попробовав свою камбалу.

— М-м-м, — произнесла Шехерезада, попробовав свою.

— Я уверена, что рыба абсолютно свежая, — сказала Глория. — Но мы с Китом вполне готовы удовольствоваться бараниной. Так, Уиттэкер сказал — в полвосьмого. Думаю, надо пораньше лечь. Чтобы нам всем встать свеженькими и бодренькими, — добавила она в заключение, — перед встречей с развалинами.

С «Антиномианизмом у Д.-Г. Лоуренса» было покончено, он был отброшен в сторону к без четверти двенадцать.

Шехерезада, между прочим, сунула голову в дверь оружейной по пути наверх, а Кит, между прочим, из положения сидя сумел объявить, что неожиданно готов обсуждать вопросы существования Бога и, в частности, достоинства пятидесятнических убеждений (включая упор, который делается в этой вере на пророчество, чудеса и экзорцизм).

— Я довольно хорошо знаю Библию, — сказал он, — и меня всегда очень трогал этот стих у Иоанна. Потом, на этом ведь зиждется идея рождения заново. Помнишь: «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа» [81] Евангелие от Иоанна, 3:8. . Это, я считаю, не может оставить человека равнодушным.

Он продолжал в том же духе пару минут. Шехерезада ровно хмурилась, глядя на него. Словно его слова были не то чтобы заведомо неправдоподобными, но попросту бестолковыми и неуместными. И скучными — не забывайте, скучными. Киту никак не удавалось ее истолковать: одна видимая рука на одном видимом бедре, смены позы. Ее безразличие. Было в этом что-то… что-то прямо-таки нехристианское. Он сказал:

— Я был совершенно не прав, когда вот так пренебрежительно высказывался. Это было с моей стороны недалекостью. Мне бы хотелось обдумать все это гораздо основательнее.

— Что ж, — ответила она, послушно пожав плечами, — раз уж ты спрашиваешь, в церкви Святого Дэвида в полях есть один человек по имени Джеффри Уэйнрайт. Я ему черкну пару слов насчет тебя. Если хочешь.

— Хорошо. Прекрасно.

Хорошо. Прекрасно. А теперь, Шехерезада, когда со всем этим религиозным дерьмом покончено, что ты скажешь насчет партии в карты и бокала шампанского? По крайней мере, тут все было ясно. По сути, это впервые в жизни бросилось ему в глаза с такой силой: религия — антихрист эроса. Нет, эти две темы — гоночный демон и Бог, Бог и гоночный демон — друг с другом не сочетались. Так он, во всяком случае, решил тогда.

— Тимми в Джеффри Уэйнрайта верит безоговорочно, — добавила Шехерезада. — Спокойной ночи.

— Спокойной ночи. Не рассказывай Лили, — сказал он, когда она закрывала перед ним дверь. — Она это не одобрит.