Михаил Чулаки - У Пяти углов

— Так вот, чтобы это больше не повторялось, моя милая. Теперь я специально буду проверять.

Буфетчица еще раз подобострастно кивнула.

Вольт не собирался ждать окончания сцены.

Мне нужно провести с вами небольшое собеседование, Аврора Степановна.

Только один ВоЛьт, кажется, и позволяет себе такой тон со здешней старшей. Даже Яков Ильич разговаривает с нею не без заискивания.

Аврора Степановна посмотрела на него снисходительно, как на резвого школьника, и отпустила буфетчицу:

— Идите пока, моя милая. Мы еще с вами продолжим.

Та мгновенно исчезла, благодарная Вольту за внезапное избавление, хотя бы и временное.

Вольт уселся и сообщил с улыбкой, как самую приятную новость:

— Вы знаете, по статистике, инфаркты у злых людей случаются в четыре раза чаще, чем у добрых. И раки — в два раза. Так что вы не жалеете себя, Аврора Степановна.

А ведь действительно, когда-нибудь — и даже скоро — злиться будет считаться так же негигиенично, как не чистить зубы.

Снисходительность во взгляде старшей исчезла.

— Что вы, собственно, хотите этим сказать?

— Я очень ценю, что вы не распускаете персонал, но нельзя же придираться без вины.

— Да кто вы здесь такой, чтобы ценить или не ценить? Вы не заведующий и даже не штатный сотрудник! Являются сюда «ученые»!

Ах, вот как! Вольт тотчас забыл, что собственной злостью отравляет и себя.

— Я говорю только как психолог, Аврора Степановна. И хочу предостеречь. Тем более в вашем возрасте.

Все знают, что старшая сестра гордится своей моложавостью. И сейчас, хотя она постаралась не показать виду, но удар пропустила.

— Я сама о себе не нуждаюсь! — Она хотела сказать: «Сама о себе позабочусь», — Я позабочусь! Я не нуждаюсь ни в чьих!..

И сразу Вольт устыдился себя: не нужно было про возраст. Да и пригрозить инфарктом плюс раком — не слишком ли?.. Вот так с ним часто: если противник обнаруживает слабость, пропадает задор обличения, и становится его даже жаль, и видишь перед собой уже не врага, а человека… Вольт и сам не одобряет эту свою черту; он считает теоретически, что нужно быть принципиальным и не раскисать от жалости к плохим людям, — иногда это ему и удается, но не всегда. Вот и сейчас.

— Аврора Степановна, вам обидно, Марине тоже обидно — что хорошего? У нее тоже свои недостатки, но сегодня вы на нее зря: троксевазин она Савичу дала. Извинитесь вы перед ней — и увидите, вам самой станет хорошо на душе.

— Перед этой наглой нахалкой?! Никогда!

— Не такая уж она наглая нахалка. Плачет сейчас, а нахалки не плачут, тем более наглые.

— Нет, она всегда наглая нахалка! И когда молчит, и когда плачет. Знаю я ее плачи, не дорого они стоят!

Вольт попытался смягчить Аврору Степановну, заставить улыбнуться:

— Неужели и когда молчит?

Но старшая оставалась непримирима и недоступна юмору:

— Да, и когда молчит — нагло нахальничает! Люди будущего, те, которые полностью раскроют

свои внутренние резервы, они будут разумны. Прежде всего разумны! Научатся управлять чувствами. И не станут вот так бессмысленно упрямиться. И Аврора Степановна с ее внешностью величественной сухопарой фрейлины, казалось, должна стоять выше мелочной обидчивости и мстительности — ан, нет!

— Аврора Степановна, я ведь только как психолог. Психотерапевт. Отрицательные эмоции вредны. Зачем же вы себе вредите? Злитесь, обижаетесь.

Он хотел говорить участливо, но невольно прорывался оттенок иронии, и Аврора Степановна только этот оттенок и уловила:

— Молоды вы еще, Вольт Платоныч, надо мной насмехаться!

Да, ничего у Вольта с ней не выходило. Невнушае-мая. И Марине не помог, и самому обидно: потерпел неудачу. Не так уж часты у него неудачи, но каждая болезненна. Да и по самолюбию укол.

— Что ж, Аврора Степановна, оставайтесь какая есть. Только зря вы так. Потом подумайте на холодную голову: добрые люди здоровее и живут дольше — научный факт!

Интересно было бы, если б добрые не только жили дольше, но и детей рожали чаще. Чтобы доброта стала фактором естественного отбора! Какой бы от этого прекрасный прогресс всего человечества!

Последняя неожиданная мысль отвлекла Вольта, и воспоминание о неудаче растворилось само собой. Из больницы он вышел в хорошем настроении. Нет, правда: доброта — фактор отбора. Здорово бы!

Небо не затянулось облаками, и, навинчивая зеркало заднего вида, Вольт не удержался, взглянул с удовольствием на свои рыжие в солнечных лучах волосы.