Михаил Чулаки - У Пяти углов

Сказано с обидной небрежностью. Но, может быть, Олька имеет право задаваться? У нее-то муж — величина: режиссер в Пушкинском! Ксана еще в училище впитала понятие, что режиссеры, балетмейстеры скорее полубоги, чем люди.

— Да, — призналась она без особой гордости.

— А кто он?

— Композитор. Ты, наверное, не слышала. Варламов.

— Потрясающе! И ты молчишь?! Как же можно не слышать?!. Нет, и она битый час молчит! Всегда была такая! Познакомь нас скорей!

Ксана подумала, что Олька переигрывает. Хотя, выходит, все-таки слышала фамилию? Слушала ли музыку — вопрос другой.

— О чем разговор. Обязательно познакомимся!

А знакомить их как раз и нельзя. Под любым предлогом. Потому что Олька заведет разговор про индуса из ГИТИСа, про выступления Ксаны — а Филипп сделает квадратные глаза,

— Заходите поскорей! Непременно! Я только посмотрю, когда Дима вечером свободен… А как муж отпускает тебя в поездки? Кто его кормит в это время?

— По-разному устраиваемся. Уезжает часто в Дом творчества. У них дом в Репино на самой границе с Комарово. Очень удобно: отдельные коттеджи, тихо, природа.

— Потрясающе! И мы часто ездим в Комарово. В ВТО. Даже в гостях в вашем были — там ходьбы пятнадцать минут. Ну правда, наш дом старый, плохонький, один душ на этаж, не то что ваш роскошный композиторский. Ну, наверное, у вас и здесь квартира — первый класс. Это мы убегали с Маклина, когда удавалось мобилизовать бабушек… Так, значит, до скорого. Непременно! Надо же — живем на одной улице, чуть не в соседних домах! Потрясающе!

Ксана снова подпрыгнула, и они с Олькой расцеловались.

Нечаянная встреча сбила Ксану с хозяйственных мыслей, и она не сразу вспомнила, что же ей нужно покупать. А когда вспомнила, все равно продолжала думать с невольной завистью: вот и квартира у Ольки отдельная в самом центре, и книгу пишет — а в училище была самой ленивой, едва дотянула до выпуска. Хотя, конечно, «ленивая балерина» — понятие условное, семь потов прольет хоть самая ленивая, но в сравнении…

Когда Ксана притащилась наконец домой с полными сумками — взмокнув по дороге несколько раз, — из-за двери звучал все тот же отрывок, который Филипп затвердил сегодня с утра. Ну вот, его идеал достигнут: он творит — она приходит навьюченная из магазинов. Сам Филипп как раз не любит этого слеза: творчество, а Ксане, наоборот, нравится: потому что оно подчеркивает избранничество тех, кто посвящен в это высшее человеческое состояние. Ну что ж, пусть творит — только творчество и может оправдать эгоизм. Вот только творчество всегда нелогично. Это-то Филиппу и мешает: логика и пунктуальность. Сейчас выйдет и начнет: «А сколько сейчас времени? Как же можно не знать, сколько времени? Это все равно что не чистить зубы — негигиенично!» Да, все у него пунктуально и логично…

Вот только логично ли он женился на Ксане? Ну, слава богу, не по расчету: ни квартиры, ни денег, ни полезных знакомств Ксана ему не принесла, это точно. Значит, по любви? Но он вообще ни разу не сказал, что любит ее. Ни разу!! Может быть, ей это и не нужно, но все-таки. Ни разу… И предложение сделал так: «Знаешь, нам надо зарегистрироваться, чтобы вместе ездить — в дома творчества, в гостиницы». Вот и зарегистрировались, раз надо. Никогда не бормотал бессвязно: «Ах, любимая… единственная… солнышко…» — ну мало ли. Если бы ему это сказать, он сморщился бы, наверное, от предположения, что он мог бы бормотать такую банальность: «Солнышко». Нет, ей не нужны всякие такие слова, но обидно же: ни разу… Наверное, теперь уже раскаялся, что связался, уже ищет себе другую — молодую, с квартирой.

Ксана оттащила свои покупки в кухню. Редкий случай: тут никого не было, даже вечной Антонины Ивановны. Ксане захотелось снова выпить чаю. Даже не для бодрости, а чтобы полнее почувствовать, что она в кухне одна, вообразить себя в отдельной квартире — вот как Олька!..

Гость появился, кажется, вместе с Николаем Акимычем. Ксана, само собой, была в кухне и не видела, как они вошли.

Филипп явился озабоченный:

— Ну как у тебя? Уже шесть.

Всегда «уже шесть» — просто какая-то мистика!

— Все готово. Почти. Подождите еще минут пятнадцать.

— Твои пятнадцать означают не меньше чем сорок пять.

Неисправим!

Как успею. Я без дела не стою, между прочим. А вы его пока занимайте. Неужели не о чем поговорить?

— Есть о чем. Только зачем столько всего?! Целый прием! Пару закусок — и достаточно.

Ему хорошо говорить. За пустой стол гость осудит не его, а ее.