Ирина Лобановская - После третьего звонка

— Перебьешься! — нелюбезно заявила Татка. — А вот скажи лучше, ну, не красавица ли у нас Таня?

Спрашивать этого не стоило. Сердце вдруг с грохотом обрывающегося лифта стремительно метнулось вниз, и Виктор сильно засомневался, что оно вернется на свое место.

— Не красавица! — бестактно брякнул он. — И не дай Бог!

Уже тогда у студента-суриковца вырабатывалась индивидуальная теория красоты и формировалось своеобразное к ней отношение. Таня по-прежнему невозмутимо улыбалась.

— Ты грубый, Витя! — грустно сказала Тата. — И на комплименты не способный.

Она гордилась подругой, как собственным произведением.

— Но самое плохое, что ты, живописец, не в состоянии видеть истину!

— Это не факт, — буркнул Виктор. — Итак, она "звалась Татьяна…" Отвали, Татка! Не видишь, у нас намечается любовь! И ты нам, пожалуйста, не мешай!

Татка прыснула и исчезла.

— Ты забыл спросить у меня согласия, Витя, — спокойно произнесла Таня.

— Согласия? — искренне изумился Виктор. — На что? На первый танец, что ли?

— Ну, хотя бы, — кивнула Таня. — Ты слишком быстро запрягаешь.

— Есть такое дело… Не люблю зря время терять, — признался Виктор. — Было бы куда ехать! Ты смотри на окружающее проще. Думаешь, с годами что-нибудь меняется?

— Иногда бывает, — заметила Таня. — Например, твои прежние понятия и убеждения.

— Правильно говоришь, правильно! — весело подхватил Виктор. — Вот из-за них и кажется, что все вдруг изменилось. А изменились всего-навсего они одни.

— Значит, по-твоему, нет вечных убеждений и понятий?

— Конечно, нет! — Крашенинников решительно положил ей на плечо вторую руку. — Так ты идешь? Народ там уже развлекается вовсю, а мы с тобой торчим в передней, как два пня на опушке!

— Иду! — согласилась Таня с непонятной улыбкой. — Очень хочется послушать захватывающие новости, которые ты мне еще поведаешь.

В маленькую комнатенку набилось столько народу, что танцевать можно было не иначе, как прижавшись друг к другу крепко-накрепко. Виктора такой вариант вполне устраивал. Что устраивало Таню, он выяснять не желал. В этой восхитительной тесноте и давке никто никому не мешал и никто ни на кого не обращал внимания: все были заняты только собой и своими партнершами и партнерами.

— Хочешь, я тебе свою жизнь расскажу? — спросил Виктор, крепко прижимая к себе Таню, и начал, не дожидаясь не интересующего его ответа. — Я один раз целых четыре дня девочку любил. Это у меня рекорд был. Больше четырех дней мне не удавалось. Я ее в театре увидел, вместе с родителями. На "Синей птице". Папа толстый и мама тоже, бегемотов ужасно напоминали, а у нее, знаешь, совсем тоненькие ручки и ножки. Сквозные прямо. И она с бантами. Я за ней из театра до дома шел. Узнал, где живет, и три дня у подъезда караулил. Ждал, когда она пройдет. Всех жильцов наизусть выучил. На четвертый день она только появилась. А мне уже надоело к тому времени. Ей бы раньше выйти… Так все и кончилось.

— Ну, теперь я, по крайней мере, знаю, на что мне рассчитывать, — спокойно заметила Таня, выслушав рассказ и улыбнувшись одними глазами. — Всего лишь на четыре дня! Отсчет начинать с сегодняшнего? Так что тебе никогда не придется узнать, Витя, какие у меня глаза зимой! А уж весной тем более.

— Это не факт! — заявил Виктор. — Просто я малость лажанулся в расчетах. Нерасчетливый я, глуповатый!

— Это видно! — откровенно уронила Таня.

— Ах, вот вы какая, оказывается, миледи! Вострая!

Виктор остановился, но вокруг моментально стали на него шипеть, а Татка даже нарочно больно наступила каблуком на ногу. И Виктор, легко лавируя между танцующими, подтащил Таню поближе к окну. Там он быстро спрятался вместе с ней за портьерами и взял в ладони ее лицо. Рыжие крапинки были совсем рядом, близко-близко, смешные и яркие. Хлопнула форточка и прикусила штору.

— Отдай, нехорошо! — сказал Виктор форточке. — Вы нагло и дерзко ведете себя, мадам! И вы тоже!

Теперь он уже обращался к Тане.

— Тебя нужно писать пастелью, — задумчиво продолжал Виктор, рассматривая ее. — Да, я сильно лопухнулся с тобой, валенок! Чего-то недоучел… Что бы это могло быть? Ты не знаешь?

Таня молчала и смотрела на него так, как она одна на Земле умела: насмешливо и понимающе.

— Поедем ко мне? — вдруг предложил Виктор. — У меня матери сегодня дома нет: ночует у тетки.

Он явно торопил события.

— Ну, вот… — со вздохом разочарования отозвалась Таня. — А я-то надеялась, что ты способен на более увлекательный вариант!