Туве Янссон - Город солнца

— Это всего лишь нервы, — объяснила шепотом охраннику Пибоди. — Я позабочусь о том, чтоб ее успокоить.

Фрей ушла от них с мыслью: «Ты, милая сестрица милосердия, вот кто ты…»

Она слепо, не видя, прошла в тени под стеной, ведущей в джунгли, и остановилась у палисада. Там на белой калитке красовалась вывеска: «Тропа джунглей». Козы последовали за ней, пытаясь добраться до ее рук.

— Мисс Фрей, — произнес Тим Теллертон. — Могу ли просить вас оказать услугу? Я знаю, что на вас можно положиться.

Она ответила:

— Конечно, охотно.

Она сжала руки, чтобы унять дрожь.

— У меня письмо к Баунти-Джо, — серьезно сказал Теллертон. — Это важное письмо, оно пришло в бар Палмера нынче утром. Не возьметесь ли вы передать письмо ему?

— Да, да, я передам, — заверила Теллертона Фрей.

Она взяла письмо и положила его в сумку. Козы пытались схватить сумку, но она подняла ее как можно выше, ведь козы теснились уже со всех сторон. А пахли они скверно.

— Мисс Фрей, — сказал Теллертон, — я чувствую себя здесь чужим и рад, что вы можете выполнить мое поручение. Передайте привет обитателям «Батлер армс».

Отворив ей белую калитку, он, коротко и профессионально поклонившись, покинул место игрищ.

Кэтрин Фрей шла по Тропе джунглей. Посещение Тропы джунглей входит в стоимость экскурсии, она не длинная, всего лишь десять минут ходьбы в одну сторону — десять минут туда и десять обратно, но у экскурсанта в самом деле возникает глубокое впечатление, будто он — в подлинном первобытном лесу. Если повезет оказаться здесь между прибытием и отправлением автобусов в будни, может статься, что тропа — пуста, а лес — абсолютно молчалив.

Фрей тихо постояла, и постояла так довольно долго.

Солнце зашло, и никаких животных уже не было. Это было просто прекрасно. Постепенно она пошла дальше по дороге, выложенной кафелем на влажной земле и огороженной веревками. За веревками раскинулись джунгли — густые и низкорослые — поросль низеньких деревцев с водой меж корнями, да серые пригорки набухшей, поросшей мхом земли, пригорки, похожие на могильные холмики. К примеру, вот холмик Пибоди, ангела беспощадного сострадания вплоть до самой своей исполненной мира кончины: «Здесь покоится Эвелин Пибоди с нежным сердцем, а здесь покоится многокрасочный, яркий мистер Томпсон. Здесь покоится Фрей…»

С реки доносились совсем слабые звуки музыки, и тут она услыхала, что оба они — Пибоди и Томпсон — идут следом за ней… они шли за ней, и Пибоди при виде Фрей воскликнула:

— Подожди! Как ты, тебе лучше? Ты успокоилась?

Томпсон рыскал кругом, объясняя, что здесь никакие вовсе не джунгли, что здесь ничего общего с джунглями нет. Он подошел к веревке и, заглянув в серые заросли, испытал глубокое разочарование. Собственный первобытный лес Томпсона был темно-зеленым и непроходимым. Пугающие своей колоссальностью, поднимались из вечных сумерек древесные стволы навстречу недостижимому своду цветов, пылающему над головами хищников, — своду мечты фантастов и безумных миллионеров. Ха-ха! А это — просто прогулочная тропка для теток-старперш!

— Это абсолютно подлинные джунгли, — объясняла Пибоди. — Национальное достояние! Здесь никто не ходил десятки лет и никогда не сломал ни единой ветки. Говорят, что еще дальше в чаще водятся дикие обезьяны. Подождите немного!

Вытащив брошюру, она стала листать ее.

— Пибоди! — сказал Томпсон. — Ты болтаешь, словно гид. Без пива никакой фантазии у тебя нет!

Он шел дальше тихим ходом, хромающей походкой, отталкиваясь тростью от бревен, выстилающих тропу, и населяя свои собственные джунгли ползающими и крадущимися тяжелыми телами пресмыкающихся. Что-то скользнуло в зарослях с легким, будто шелк, шелестом и с резко оборванным вскриком, едва ли не вздохом.

— Змей! — бросил он через плечо. — Я люблю их! У меня был уж, он спал у меня под кроватью.

Кэтрин Фрей, обойдя его кругом, ускорила шаг. Томпсон повысил голос:

— Уж! Да, а откуда вам знать, не живет ли у меня по-прежнему под кроватью уж? Вам никогда не найти его, и, во всяком случае, вы никогда не сможете быть по-настоящему уверены в том, что его в доме нет!

Фрей, обернувшись, спросила:

— Чего вы хотите? Почему вы все делаете ради того, чтобы напугать и рассердить меня, почему вы так поступаете?

— Чтобы увидеть, удастся это или нет, — буркнул Томпсон куда-то под край мшаника. Казалось, он был абсолютно откровенен.

Пибоди боязливо воскликнула:

— Не будь таким злющим! Она не любит животных!