Туве Янссон: Честный обман

Было обычное, темное, зимнее утро, снегопад так и не утих. По всей деревне в окнах ни огонька. Чтобы не разбудить брата, Катри накинула на лампу платок. В комнате донельзя холодно. Сварив брату кофе, Катри поставила термос возле его кровати. Большущий пес, что, уткнувшись носом в лапы, лежал у двери, провожал взглядом каждое ее движение, ждал, когда наконец они вместе выйдут на улицу.

Снег на побережье шел уже целый месяц. Старики и те не помнили, чтобы в этих местах выпадало столько снега — снега, который без устали, ни на миг не унимаясь, сыплет с неба, заваливает двери и окна, тяжким грузом давит на крыши. Не успеешь расчистить дорожки, как их опять заносит. К тому же мороз, в лодочных мастерских не поработаешь. Деревня просыпалась поздно, ведь утра теперь считай что не было; усадьбы молчаливо дремали под нетронутым снежным одеялом, пока из домов не выбегали дети, — они тотчас принимались рыть в сугробах ходы и пещеры, шуметь и резвиться. И наперекор всем запретам упорно кидали снежки в окно Катри Клинг. Она жила на чердаке, над лавкой местного торговца, вместе с братом по имени Матс и большущим псом, у которого имени не было. Перед рассветом она обыкновенно выводила пса на прогулку, шла с ним по деревенской улице к Маячному мысу — так повторялось каждое утро; мало-помалу просыпалась и деревня, люди выглядывали наружу, говорили, что снег, мол, валит по-прежнему, а она опять со своей псиной гуляет, все в той же волчьей шубе. Да и вообще, разве это дело — оставить собаку без имени, всем собакам положено имя.

Про Катри Клинг говорили, что у нее только цифры на уме да собственный брат. А еще ломали голову над тем, откуда взялись у нее желтые глаза. У Матса глаза точь-в-точь как у матери — голубые, а уж каков с виду был отец, никто и не припомнит, он когда еще на север подался за лесом — да так там и сгинул: чужак ведь, что ему возвращаться? Все привыкли, что глаза у людей большей частью голубые, а вот у Катри они желтые, почти как у ее пса. Она смотрела на мир при-щурясь, сквозь узкие щелочки век, и этот диковинный цвет — скорее желтый, чем серый, — только изредка привлекал внимание окружающих. Подозрительность, то и дело вспыхивавшая в ней по самым пустячным поводам, порою на миг широко распахивала ее глаза, и при определенном освещении они действительно казались желтыми и здорово смущали народ. Всем было известно, что Катри Клинг никому не доверяет и занята лишь собою и братом, которого воспитывает и опекает с тех пор, как ему сравнялось шесть; поэтому в деревне ее чуждались. Сыграли свою роль и другие причины: никто ни разу не видел, чтоб безымянный пес вилял хвостом, и ни сама Катри, ни ее собака ничьих услуг и одолжений не принимали.

После смерти матери Катри пошла на ее место — обслуживала покупателей в лавке и заодно вела счета. На редкость толковая девушка. Но в октябре она взяла и уволилась. По мнению деревенских, лавочник бы с радостью вытурил ее из своего дома, только не смеет об этом заикнуться. Мальчишку Матса в расчет никто не брал. В свои пятнадцать лет — десятью годами моложе сестры — Матс был высок ростом, силен и, на взгляд односельчан, немного простоват. Он пробавлялся разными мелкими поручениями, но большей частью, когда мороз не мешал строить лодки, торчал в мастерской у братьев Лильеберг. Лильеберги и работу ему давали, хотя, конечно, не самую серьезную.

Рыбу на продажу здесь, в Вестербю, давно уже не ловили — невыгодно. Промысел захирел, а лодочные мастерские остались, целых три: до сих пор там строили лодки и боты, а в одной еще и брали их на зимнее хранение и делали профилактику. Лучшими среди мастеров слыли братья Лильеберг. Было их четверо — и все не женаты. Старший, Эдвард, готовил чертежи, а на досуге шоферил, ездил на машине в городок за почтой да за товаром для лавочника. Машина принадлежала лавочнику и была единственной в деревне.

Гордости вестербюским корабелам было не занимать, каждую лодку они метили по-особому — двойным «В», — будто деревня у них не другим чета. Женщины по старинным, временем испытанным образцам вязали покрывала и тоже метили их двойным «В»; в июне съезжались дачники, раскупали и лодки, и покрывала и, пока было тепло, предавались беззаботному летнему веселью, а к концу августа вновь воцарялась привычная тишина. Ну а там и зима наступала.