Нагиб Махфуз - Шахразада. Рассказы

— У тебя желудок праведника, равно как и чувства…

И я уверился, что нет для меня другой дороги, кроме законного брака. Это, конечно, скромная программа, но и осуществить ее просто. Работа и семья… Любые другие устремления скоро исчезли, как сны, которые забываются сразу же после пробуждения.

А мои друзья мечтали совсем о другом: политика, власть, престижная профессия… Среди них были и те, кто вступил в различные партии и присоединился к политическим лидерам. Что же до меня, то пределом моих мечтаний была должность, обеспечивающая в достатке хлеб насущный, хорошая жена и отцовство.

Мы жили в водовороте политической борьбы, и отец часто говорил мне:

— Мы, чиновники, — сторонники правительства.

Я же сообщал ему то, о чем мне прожужжали все уши: об искренности одних вождей и о лживости других. Тогда отец заявлял:

— Все они — свиньи, которые сталкиваются лбами, прорываясь к власти, и тот сумасшедший, кто теряет жизнь или будущее в этой нечестной борьбе.

Любимые темы его разговоров всегда вертелись вокруг работы, чиновников, сослуживцев — как в кофейне, так и дома. Я же занимался, учил то, что требовалось, успешно сдавал экзамены, но при этом не особенно усердствовал, ведь меня не мучило стремление к превосходству и достижению первых мест. Я читал, играл, любил…

Все мои друзья признавали красоту и искренность моей избранницы. Наша привязанность с течением времени становилась все сильнее и глубже. Я кружил вокруг нее, словно лишившись рассудка от любви и безумного желания. Иногда она хмурилась и шептала:

— Если так будет продолжаться, то ты опозоришь нас!

— Но я же смертельно страдаю! — жалобным голосом оправдывался я.

— Мне не нравятся некоторые твои порывы; любовь ведь делает людей лучше — будь для меня тем же, что и я для тебя…

Она подарила мне свою фотокарточку, и я хранил ее возле самого сердца. Я переживал счастливейшее время, находясь во власти ее любви, однако меня терзало половодье юности, и, в отличие от Али Юсуфа, я потерпел неудачу в укрощении его.

Али был моим лучшим другом, мы вместе занимались — то у него дома, то у меня. Он был ниже ростом, однако красивее и сообразительнее меня. Кроме того, он был куда осведомленнее, чем я, и гораздо лучше разбирался в политике. Али часто с жаром утверждал:

— Я обязательно доживу до новой жизни — без короля и англичан.

Он рассказывал мне о современных течениях, таких, как братья-мусульмане, марксисты, Молодой Египет, однако сам не расставался с Вафдом [27] Братья-мусульмане — религиозно-националистическая экстремистская организация, существующая с 1928 года; Молодой Египет — экстремистское националистическое общество, существовавшее в 30-е годы; Вафд — буржуазная либеральная партия Египта, просуществовавшая с 1918 по 1962 г. . Долгое время он любил девушку-еврейку, но она исчезла где-то в начале второй мировой войны, и я не слышал, чтобы он рассказывал о новой любви. Поэтому я решил, что он никого не любит. Мы оба поступили на юридический факультет, где продолжали учиться вместе.

Я говорил Малике:

— Еще немного, и мы займемся нашим будущим.

Она одна оставалась с матерью, хотя и была красивее сестер. Малика вздыхала:

— Если бы я закончила учиться…

— Ты хочешь работать?

— Почему бы и нет?

— Но я бы хотел видеть тебя хозяйкой…

Я не оспариваю право девушек учиться и работать, но мне больше по душе хозяйка дома. Али Юсуф считал, что я более консервативен, чем следовало бы:

— Ты совсем, как твой желудок — не стремишься к новой жизни.

— Не усердствуй, с меня довольно и того, что я создам семью лучше, чем моя.

Мы кончили учиться за год до войны и стали «устазами». Мы не достигли ступени, необходимой для получения высоких должностей: я из-за недостаточного усердия, а Али Юсуф — из-за своей политической деятельности. Али был близок к устазу Джаафару Бархаму — адвокату, и тот взял его в свое бюро.

Моему отцу пришлось обивать пороги, пока, наконец, удалось устроить меня в Главное управление министерства просвещения. Если бы не несчастье Фикрии и Зейнаб, то я бы считал, что отцовская миссия в жизни выполнена им как нельзя лучше. В любом случае, наша семья была счастлива, насколько это было возможно, так же как и семья Малики. Мои визиты к ней после службы наполнились новым смыслом. Во время встреч шел разговор о всевозможных делах, о нашем будущем, о любви… Я говорил, словно извиняясь:

— Хорошие должности в наше время — большая редкость.