Олег Рой - Вдали от рая

Потемневшее небо затянуло бесконечной сеткой мелкого дождя. Волошин посмотрел на приборный щиток. Бензина полный бак – очевидно, Юра вчера, пока дожидался его из банка или из офиса, смотался на заправку. А раз так, можно было отправиться куда глаза глядят. Просто так, покататься.

«Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал!» – в полный голос орал Виктор, выезжая с Петровки на Театральную площадь. Хорошо, что через закрытые стекла никто его не слышал, а то приняли бы за сумасшедшего…

Он гонял по Москве до тех пор, пока над городом не сгустились серые осенние сумерки. Тогда, взвизгнув тормозами, с лихачеством, которого можно было бы ожидать скорее от какого-нибудь провинциального бабника, рисующегося перед новой подружкой, чем от столичного бизнесмена (пусть и бывшего бизнесмена), он резко свернул на обочину и ткнулся мордой автомобиля прямо в бордюр. Волошину не было никакой особой нужды ни сворачивать непременно в этом месте, ни так безжалостно обходиться с драгоценным своим «Вольво», но он поступил так, как поступил, – и только потому, что ему хотелось вовсе провалиться под землю и совершенно не было сил думать о последствиях своих поступков.

Уронив голову на руль, он несколько раз надавил на кнопку сигнала и вслушался в резкий, тревожный звук. Это был SOS, крик о помощи, жалоба на несовершенство и глупость судьбы… Он не знал, что делать дальше, но самое странное было в том, что он вообще не хотел думать. Отдаленным, загнанным в самую глубину краешком сознания того человека, который именовался прежде Виктором Волошиным, он и сейчас прекрасно отдавал себе отчет в том, что все его несчастья родом не извне, а изнутри его. Самым страшным было не то, что рухнул внешний рай, который он успел соорудить себе при жизни и которым довольствовался многие годы – свое дело, карьера, друзья, материальное благосостояние, круг интересов и привычек, необременительные любовные связи. Существует ведь и другой рай. Тот, что у каждого человека составляет сердцевину натуры, тот, что каждый из нас бережет пуще зеницы ока, – свой внутренний мир, духовные ценности, любовь к жизни, ощущение правильности пути. Именно этот мир внутри Волошина дал трещину, и он не знал, как быть с этим дальше, и понимал, что должен все обдумать очень внимательно, и не хотел ни о чем думать – и именно это, последнее, и было страшнее всего…

Должно быть, он сидел так очень долго, но все – даже плохое – когда-нибудь кончается. Видимо, его дорогая машина, столько времени стоящая на грязной случайной обочине, в конце концов привлекла чье-то внимание. И когда время уже стало близиться к полуночи, в стекло с водительской стороны раздался энергичный стук.

– Младший лейтенант Доронин. Ваши документы, пожалуйста.

Лейтенантик был молодой, очень лопоухий и такой веснушчатый, что это было заметно даже в неверном жиденьком свете тусклого фонаря. Виктор оторвал голову от руля, вынул права и ответил на серию неизбежных вопросов. Потом исполнил пару таких же неизбежных процедур и, уже готовясь проститься с младшим лейтенантом Дорониным, обведя глазами совершенно незнакомый урбанистический пейзаж, пробормотал:

– Я, кажется, заблудился… Не подскажете, в какой стороне центр, лейтенант?

Тот бросил на странного водителя подозрительный взгляд («Во, блин, дает! Права в порядке, сам трезвый, а сориентироваться сам не может. И это в Москве, где на каждом шагу указатели!») и наклонился поближе к окошку. Волошин твердо встретил его милицейское недоумение и, в свою очередь, посмотрел на гибэдэдэшника так, что тому все сразу стало ясно; так смотрят только большие люди, привыкшие к тому, что на их вопросы всегда даются четкие ответы… И уже охотно, даже чуть подобострастно, тот принялся объяснять.

– Сейчас налево свернете, минуете Сиреневый бульвар и потом…

Виктор вздрогнул. Ему как будто разом стало нехорошо – давнее, почти забытое школярское чувство, когда внезапно вызывают к доске, а ты не готов, не успел, не выучил…

– Здесь рядом Сиреневый бульвар? – как можно небрежнее спросил он.

– Да не то что рядом, а вы, можно сказать, на нем уже и есть, – улыбнулся милиционер. Он, вероятно, еще долго бы объяснял что-то непутевому водителю, но мотор взревел, машина тронулась с места, и младший лейтенант Доронин навсегда пропал из жизни Виктора Волошина.

Наверное, это злодейка-память так услужливо, хотя и помимо его воли, привела его по этому адресу. Действительно, как он мог не узнать?.. Вот поворот, которым столько раз пользовался Юра; а вот и скверик недалеко от Вериного дома, и та самая злосчастная скамейка. Еще чуть-чуть – и сам дом вырос перед ним, пугая уже потемневшими окнами и своим окраинным, совсем не столичным видом. У подъезда было темно – на лампочках, что ли, здесь экономят?! – и совершенно пусто. Виктор задержался у дверцы машины, словно раздумывая: да или нет? Впрочем, раздумывать было уже незачем, и он со всей оставшейся в нем еще решительностью запер машину и шагнул в темный подъезд.