— Ты только вообрази, как она тебя ими будет драть? — говорю я Деннису и — толк его в бок — показываю на ее ногти.
— Мерзость какая, — говорит Деннис.
Но вот мы у самой клетки, только что не впритык лицом к проволочной сетке. Чувствую, какой-то поганец лезет в мой задний карман, да только денег там нет, так что ему не пофартит.
— Чем могу помочь, джентльмены? — спрашивает Женщина-Крыса и останавливает на нас тяжелый взгляд — дает понять: нечего тут ошиваться.
— Откуси им яйца, — орет какой-то горлодер из толпы позади нас.
Я говорю Женщине-Крысе:
— Хочешь сыру?
— Я тебе такого сыру дам — мало не покажется.
Не дожидаясь, пока я отойду, она загребает горсть крысиного помета с опилками и — шварк мне в лицо. Но попадает не в лицо, а за ухо — я пытался увернуться. В волосах, чувствую, полно катышков.
Мы опускаемся на четвереньки, ползем к стене балагана. Там лежит какой-то паренек — тщится перепилить перочинным ножичком одну из оттяжек.
— Ты что это делаешь? — спрашивает Деннис, хотя и так все ясно.
Парнишка наставляет на нас ножик.
— Полегче, — говорю я (он еще недоросток).
И мы выкатываемся из вонючего балагана прямо в грязь, всю в колеях от фургонов. За нашими головами генератор карусели воет так пронзительно, что, похоже, того и гляди взорвется.
— Увеселительная ярмарка называется. То еще увеселение, — говорит Деннис.
— А что, — говорю я, — разве ты не веселишься?
Мы пробираемся по парку к той части ярмарки, что в низинке. И у Большого колеса сталкиваемся нос к носу с красивой Крисси Макналли из нашей школы и ее новым дружком.
— Это Лемберг, — говорит она с подвывом — такой у них в Уэмбли [79] Северо-западный пригород Лондона.
прононс.
Деннис косится на меня. Я знаю, о чем он думает. Последний Криссин дружок Ухарь был законченный байкер: мотоцикл, штормовка, фанат «Ху» [80] «Ху» — известный ансамбль поп-музыки.
— весь набор. Но он умер. Его прикончил героин, который сначала погулял по нашей школе приятным летним ветерком, потом прошелся по ней смерчем. Лембергу этому далеко до нашего Ухаря.
— Хотите посмотреть его мастерскую? — спрашивает Крисси.
Представить нас ему она не считает нужным.
Мы стоим перед огромной картиной — это портрет Лемберга нагишом, и на нем он раза в два больше, чем в жизни, с кистями в руке и гигантским тюбиком краски вместо пениса. Черные каракули в правом нижнем углу возвещают: «Перепашем кости мертвецов».
Лемберг сидит за столом посреди мастерской — скручивает косяк. Ему лет тридцать, если не тридцать пять.
— А это что такое? — спрашивает Деннис, указывая на член. — Не иначе как воображение разыгралось?
— А вот и нет, — вносит ясность Крисси. — У него и впрямь очень большой. А у тебя разве нет?
Лемберг пропускает их разговор мимо ушей, продолжает копаться в мешочке с травкой. Бубнит что-то себе под нос на манер Винни-Пуха:
От стеблей и семян
Никакой дурман.
Мы внимаем всему, что бы Крисси ни сказала: во-первых, из уважения к ее недавней утрате, во-вторых, из-за ее знакомства с Твигги. [81] Твигги (Хворостинка) — прозвище Лесли Хорнсби, английской манекенщицы, культовой фигуры шестидесятых — начала семидесятых годов.
А у меня есть и третья причина. Вот уже несколько месяцев она — главное лицо всех моих фантазий, в них она совсем голая и наяривает не за страх, а за совесть.
Деннис слоняется по мастерской, хватает тюбики с краской — выжмет каплю на руку и оботрет о джинсы.
— Глянь, — говорит он, тыча в свои штаны. — Вот оно — искусство!
А что, оно и неплохо — в тридцать пять ты художник, живешь в трендовом Хампстеде, [82] Хампстед — фешенебельный район на севере Лондона. В ХХ веке там стали селиться представители богемы.
прямо посреди комнаты у тебя широченная кровать (постель смята, на простыне бурое пятно засохшей крови, и не то чтобы маленькое) и спелая девчонка шестнадцати лет, по которой все мы, а я в особенности, помираем, и к тому же ты еще пишешь себя нагишом.
— Не трогай краски, — говорит Лемберг.
Ага, вот он и заговорил. И знаете что? Он с нами одного поля ягода. Так что у него не особо и повыкамариваешь: он знает, кто мы, а мы знаем, кто он. В Лондоне для этого человеку достаточно открыть рот.
Мы курим травку.
— Домашнего производства, — говорит Лемберг.
— Видели бы вы, как у него там устроено, — поясняет Крисси. — Комната вся как есть обтянута фольгой, павильонное освещение — он его в одном театре, который закрылся, раздобыл.
Читать дальше