Мюриэл Спарк - День рождения в Лондоне. Рассказы английских писателей

— Я думала, ты другой, — сказала она, — а ты такой же, как все. Польстился на мои сиськи. Если бы хватило духу, я бы их отрубила. — Вся в слезах, она вскочила всклокоченной Венерой. — Кровь и песок, [73] «Кровь и песок» — неоднократно экранизированный роман Бланко Ибаньеса, история любви матадора и великосветской дамы, приведшей героев к трагическому финалу. — выла она, — кровь и песок. — Она плюхнулась на диван и стала бороться с бесами, овладевшими ею. Но не с невидимыми абстракциями вроде Иеговы, а с материальными — в духе чудовищ Мориса Сендака. [74] Морис Сендак (р. 1928) — американский художник и детский писатель, автор и художник книги «Там, где живут чудовища». Эти жуткие монстры ее пугали. Она и ласкала их, и била, и шептала что-то им на ухо, и рыдала над ними, и отшвыривала в угол.

— Я, наверное, спятила, — причитала она. — Разговариваю с куклами.

— Лучше поговори со мной, — предложил я.

— А блузка у нее все еще была расстегнута? — спрашиваю я Ноя.

— Между прочим, да, — отвечает он.

— Значит, надежда оставалась? — говорю я.

— Оставалась, — отвечает он.

— Она с тобой говорила? — спрашиваю я.

— Говорила, — отвечает Ной. — Сказала, что до смерти устала быть сильной, быть душой компании. Сказала, что хочет, чтобы теперь о ней заботились. Я предложил себя.

— Это была бы огромная ошибка, — сказала она, — огромная ошибка для нас обоих. Либо я тебе причиню боль, либо ты мне.

— Не причиню, — пообещал я.

— Это все пустое, — сказала она. — Такой возможности у тебя не будет. Никогда, никому и ни за что я не дам с собой сблизиться.

Тут она мне рассказала о своем папаше — отличный был папаша, только пил много, а еще о бывшем муже, который ушел к одной ее коллеге.

— Ты его любила? — спросил я.

— Больше жизни, — ответила она. — И до сих пор люблю. В этом-то вся проблема.

— Он, наверное, просто спятил, — сказал я.

— Какой ты милый, — сказала Билли, повернулась ко мне лицом, и я поцеловал ее. — Скажи, а ты хотел бы, чтобы Черити вернулась? — спросила она.

— Конечно, — ответил я. А что еще я мог сказать? Но, честно признаться, в тот момент я не хотел рядом с собой никого, кроме Билли. Не значило ли это, что я подсознательно желал смерти Черити — чтобы иметь право волочиться за другими женщинами? Президент Картер однажды признался, что в душе он прелюбодей, так, может, я в душе убийца? Может, кровь Черити на моих руках? И если таково преступление, то каково же будет наказание? Я не верю в Б-га, а если б и верил, то мой Б-г был бы как те судьи, что любят выносить смертные приговоры. При мысли об этом я содрогнулся.

— Извини за дурацкий вопрос, — сказала Билли. — Давай забудем о наших печалях и потанцуем.

— Почему тебе нужно превращать банальное соблазнение в психодраму? — ехидничаю я. — Я думал, профессор Гамбургер — образец самовлюбленности, но ты его обошел; вот у тебя тоже эго так это эго. Позволь тебе напомнить, что Черити убил не ты. Ее убил рак. Она умерла от рака в палате номер одиннадцать. Сделай одолжение, братец, не морочь себя, не усложняй такую простую штуку, как похоть, приплетая судьбу Черити. Неужели так трудно признать, что Сисястая Билли поняла тебя как нельзя лучше, поняла, что на самом деле ты ждешь от нее плотских наслаждений?

Мы оба знали, что я прав, но Ной скорее откусил бы себе язык, чем признался бы в этом.

— Когда Билли сказала: «Давай потанцуем», она имела в виду не традиционное па-де-де, — он пренебрежительно пожимает плечами, — а то, что она называла «воздушными танцами», для них нужно лечь рядом на пол и махать руками под гром хеви-металл. Как тебе известно, Александр, у меня нет чувства ритма. Беспристрастный наблюдатель догадался бы, что я разыгрывал пантомиму, возможно, изображал охваченную паникой жертву кораблекрушения. Боюсь, никто не принял бы меня за горюющего вдовца сорока с лишним лет.

Ничего не могу с собой поделать. Мой смех не сдержать бы и Ассуанской плотине. Бедняга Ной разобиделся.

— Какой же ты нечуткий, все, что угодно, превратишь в балаган, — сетует он. — Над Танатосом и то смеешься. А уж над Эросом ржешь как лошадь.

— Не воспринимай ты себя так серьезно, — говорю я, — был бы во сто крат счастливее.

— Как ты? — срезает меня он. На это мне нечем ответить.

— Тем временем ангел-хранитель Билли, возбужденный «Бифитером» и «Пинк Флойдом», парил где-то высоко над вверенным ему телом, — продолжает Ной. — Наши руки соприкоснулись случайно, а потом уже и губы — неслучайно. Я расхрабрился, расстегнул ей молнию на юбке. Трусики у нее были под стать бюстгальтеру. Если я напоминал утопающего, то она выглядела как Эстер Уильямс [75] Эстер Уильямс (р. 1921) — американская киноактриса, в юности была пловчихой. в бикини. Я сунул руку ей в трусики. Оказалось, что ягодицы у нее на удивление холодные.