— Да, да. Он — захватывающий рассказчик.
— Но иметь такого отца, наверное, нелегко?
— Немыслимо. В чем я мог бы его превзойти, когда он все превзошел? Если я играл в крикет, то он был капитаном английской сборной. Если я играл в футбол, то он участвовал в розыгрыше кубка. Если я получал стипендию, то он получал стипендию почище. Если знать заранее, что до него не дотянуться, наверное, жить было бы легче.
— Я, пожалуй, не стал бы ему завидовать, — сказал Розенбаум.
— Чего не было, того не было. Никогда ему не завидовал.
Через десять дней Грей вернулся. Постучал в дверь Розенбаума.
— Как насчет того, чтобы спуститься?
В окружении своих сувениров он снова впал в эйфорию, рассказывал — это была одна из его излюбленных тем — о Сингхи, родовитом индийце, его товарище, наставнике, бэтсмене, воине; об охоте на пантер, пограничных стычках, первых всеанглийских и суссекских соревнованиях по крикету; о странной интермедии на женевском озере. [27] Женева была местом пребывания основных организаций Лиги Наций, международной организации, существовавшей с 1919 по 1946 год и имевшей целью развитие сотрудничества между народами и гарантию мира и безопасности.
— Лига Наций. Я был его [28] По-видимому, речь идет об Антони Идене, английском государственном деятеле, в 1935 году министре по делам Лиги Наций.
секретарем.
— Англия и Индия, — сказал Розенбаум. — Диковатый симбиоз.
— Вовсе нет, — сказал Грей. — Мы пришлись друг другу по душе. Уважали друг друга.
И вот фотография с Гитлером, вгрызавшаяся, как термит, врезавшаяся в память, погнала его в газетный архив Би-би-си, к пожелтевшим вырезкам — интервью, воспоминаниям.
Он не понимал. Да и как он мог понять? Никто из них не понимал. Тем не менее термит все грыз и грыз.
— Гитлер… — начал он как-то вечером.
— Это же было в 1934 году, — веско прервал его Грей.
— То же самое вы говорили и в 1939-м. Я читал вашу статью «Гитлер хочет мира».
— Я так думал, — сказал Грей. — И не я один.
— И это после Бухенвальда! — сказал Розенбаум. — После Хрустальной ночи! После того как они заставляли евреев вручную скрести венские улицы.
— Что мы знали об этом? — спросил Грей.
— А вы и не хотели ничего знать. Вы проглотили все: «Пророк, объединяющий страну с пылом и страстью Магомета!»
— Я обманулся, — сказал Грей. — Он был прирожденный актер.
— А разве вы не хотели обмануться? Вы назвали Гесса [29] Рудольф Гесс — личный секретарь Гитлера, на Нюрнбергском процессе приговорен к пожизненному заключению как один из главных военных преступников.
славным, прямым парнем.
— Такое впечатление он производил.
— Вы говорили, что гитлерюгенд ходит в форме, чтобы стереть классовые различия. Что для Гитлера главная задача — обеспечить благополучие граждан! Что гитлерюгенд может дать нам урок дисциплины.
— Я в это верил, пусть и ошибочно.
— А во что вы еще верили? — голос Розенбаума сорвался на крик. — Что еще вы приняли на веру? Что его национальному государству требуется «все или ничего»? И чтобы достичь «всего», необходимо покончить с «еврейским противостоянием»!
— Розенбаум, друг мой, — сказал Грей, — вряд ли вы можете быть тут объективным.
— Нет, никак не могу! — закричал в голос Розенбаум. — Как я могу быть объективным, если моя мать погибла в газовой камере, отца забили дубинками насмерть, сестру утопили в грязной жиже! Нет, я никак не могу быть объективным!
— Мы и вообразить не могли ничего подобного, — сказал Грей, понизив голос чуть ли не до шепота.
— Как же, как же, ни один англичанин ничего подобного не мог себе вообразить. Ни один бравый спортсмен.
— Мне стыдно, — сказал Грей. — Довольно вам этого? Стыдно.
— Нет, это мне стыдно, — сказал Розенбаум, отвалившись в кресле, задрав нервное, горбоносое, еще более бледное, чем обычно, лицо, он возвел глаза к потолку. — Я вел себя недопустимо. Извините. Прошу вас, расскажите что-нибудь. Прошу вас, расскажите о крикете.
Арнольд Уэскер
Сказал старик молодому
Перевод с английского Виктора Голышева
Год 1973-й
Старик был его двоюродным дедом, грузный, упрямый, с подагрическими пальцами еврей; когда его нежно любимую двадцатитрехлетнюю дочь задавил автобус на Боллс-Понд-роуд, в Долстоне, [30] Долстон — район в центре Лондона.
дед перестал выкуривать сорок сигарет в день и вернулся к религиозным ритуалам старозаветного иудаизма.
Читать дальше