Кингсли Эмис - Девушка лет двадцати

– Я абсолютно не сомневаюсь, что вы человек в высшей степени ответственный, надежный и достойный доверия, но мне, глупой, было бы гораздо спокойней, если бы вы взяли на себя труд еще раз набрать этот номер, чтобы совершенно окончательно убедиться, что, ну, вы понимаете, именно она подошла к телефону. Чтобы я, видите ли, могла быть абсолютно уверена, что мое письмо к ней попадет.

– Ах, ну да, конечно!

Через пару минут, стоя в телефонной будке где-то у пруда Бейсуотер, я в очередной раз проговорил свой текст насчет Фреда, получив точно такой же ответ, как при первой попытке. Вешая трубку, я обратил внимание, что номер телефона-автомата и тот, по которому я звонил, имеют общий коммутатор, явив тем самым триумф наблюдательности, что могло бы обернуться отнюдь не триумфом, случись это в те давние времена, когда коммутаторы обозначались буквами, а не цифрами и местонахождение их ничего не стоило определить. Эта, как и прочие проблемы, повергла меня в раздумье. Возвратившись в такси, я сказал Китти:

– Все в порядке, она дома. Только я поеду с вами.

– Как скажете, дорогой, ведь у меня никаких особых дел, только заехать к портнихе.

– Возможно, она не в норме, а если и в норме, не исключено, вам потребуется поддержка.

– Вы имеете в виду портниху?

– На эту портниху вам следовало бы заранее выделить побольше времени. Здесь вам и свидетель может потребоваться. Далеко это отсюда?

– Через две улицы. Замечательно, что вы оказались так предусмотрительны!

– Что вы, собственно, намерены там делать? – спросил я Китти, после того как она отдала распоряжения шоферу.

– Ну, прежде всего, хочу на нее взглянуть. Увидеть своими глазами, что за сокровище доставило всем нам столько бед. Потом попытаюсь ей объяснить, что она натворила, чтоб та поняла, – вы же знаете Роя, он вполне мог ей сказать, будто у меня миллионы и все такое прочее. Если я смогу объяснить…

– Насчет взглянуть, это вам удастся, в отношении всего прочего весьма и весьма сомневаюсь. Впрочем, желаю удачи!

В моем мозгу образ Сильвии так прочно ассоциировался с помойкой, что я нисколько бы не удивился, подходя к ее жилью, если бы столкнулся здесь на улице с буйной поножовщиной, или с ребятней, мочившейся прямо на крыльце и потягивавшей сигаретки с наркотиками, или с валявшимися там и сям на ступеньках потребителями денатурата. Так или иначе, но мы с Китти благополучно миновали коридор, уставленный цветами в горшках, и вошли в лифт.

– Шестая квартира, – сказала Китти, взглянув в какую-то бумажку и нажимая кнопку. – Нет, знаете ли, этот Гилберт – просто чудо! Ему бы в самую пору заделаться секретарем какой-нибудь значительной шишки, вместо того чтоб валять дурака с… Хотя и здесь, я убеждена, он в высшей степени на уровне и, надеюсь, это доставляет ему удовольствие.

Китти вся как-то подобралась: порозовели щеки, распрямились плечи, она приготовилась идти напролом, чем бы это для нее ни закончилось. Когда мы вышли из лифта, Китти уверенным шагом направилась к нужной двери и эффектным жестом нажала кнопку звонка. Изнутри грянуло разбойничьим посвистом, затем постепенно перешло в горестный вой, и тут дверь открылась. С порога на нас мрачно взирала Сильвия.

– Привет, Сильвия! – бодро сказал я, делая шаг вперед и поддерживая при этом Китти за локоть. – Я как раз проходил мимо и решил, как говорится, заскочить, посмотреть, как ты живешь, ну вот, решил и думаю, а не познакомить ли тебя, раз уж подвернулся случай, с одним человеком, о котором ты, должно быть, наслышана. Вот леди Вандервейн!

Один-ноль в мою пользу: я вошел, подталкивая перед собой обеих дам в комнату, которую с определенной натяжкой можно было бы назвать гостиной, так как здесь явно принимали пищу, спали и занимались прочими видами разной деятельности, хотя для данной комнаты такое определение все-таки казалось опрометчивым. Это могла быть и музыкальная гостиная, если бы граммофон, гремевший, заглушая все звуки, кроме исторгавшегося им пронзительного воя, был бы все-таки приспособлен для воспроизводства настоящей музыки. К моему огромному удивлению, Сильвия подошла и прикрутила звук потише.

– Вам чего? – спросила она.

Китти спокойным, как ей казалось, тоном принялась излагать то, что намеревалась, Сильвия опустилась на валик кушетки. Последняя, как почти вся мебель вокруг, казалась одновременно и новой, и какой-то помятой, как будто, едва эту мебель привезли, кто-то прогулялся по ней в футбольных бутсах. Кроме того, мой взгляд отметил несколько плакатов по стенам (в том числе один огромный, неплохо полиграфически исполненный, с изображением голой задницы), картонную коробку, вмещавшую, по-видимому, штук сто электрических лампочек, блюдо со множеством монеток достоинством в один или три пенни, и еще я ощутил преобладание вокруг запаха, который уловил еще при первой нашей встрече с Сильвией. Сейчас на ней самой не было ничего, кроме длинного, со множеством пуговиц, домашнего халата. На вид довольно чистого.