Сергей Кузнецов - Хоровод воды

Да и построен он был прежде всего для детей, которые шли во Дворец пионеров, – тоже хороший символ. Я в детстве мечтал записаться в кружок фехтования, жалко, так и не сложилось.

Разумеется, в новой России сохранились метро и космос, и перестал работать эскалатор на Ленинских горах. Сами Ленинские горы стали Воробьевыми – какой уж там коммунизм, только сериал «Бригада» там снимать.

Короче, для меня развалины эскалатора гораздо круче свалки у ЦДХ. Наверное, лучше были бы только руины МГУ – но МГУ стоит, как стоял, поэтому заброшенный павильон с выбитыми стеклами остается вне конкуренции.

Мореухов смотрит на Лену: как всегда, она сидит неподвижно. Работа близится к концу, еще один-два раза – и портрет будет закончен. Получается неплохо, слава богу, руки сами все вспомнили. Вот только сценарий фильма нуар никак не складывается – все эротические намеки Лена оставляет без внимания. Возможно, поэтому Мореухов и рассказывает историю про эскалатор, рассказывает, правда, не совсем правдиво, на ходу меняя детали, превращая историю пьяного секса в романтическую повесть о художнике и его модели. Такой намек нельзя не понять, считает Мореухов.

Два года назад я ухаживал за одной девушкой, продолжает он. Не буду называть настоящего имени, пусть будет, скажем, Юля. Мы довольно долго встречались, но мне никак не удавалось добиться взаимности. И вот я понял: этот эскалатор – мой последний козырь. Ты только представь: секс на развалинах великой идеи! Редкая девушка устоит.

Конечно, Мореухов врет. Во-первых, он вообще не помнит, как девушку звали. Во-вторых, на эскалатор он потащил Юлю (пусть будет Юля) минут через пятнадцать после знакомства на смотровой площадке. Само собой, они были уже изрядно пьяны, о чем Мореухов на всякий случай тоже умалчивает.

Разумеется, внутри заброшенного здания оказалось чудовищно грязно. Пол был усеян осколками стекла, тряпками, кусками обвалившейся штукатурки, останками зимних костров и застывшим дерьмом. Юля замерла, боясь поскользнуться, Мореухов бандерлогом носился взад и вперед, выкрикивая: Ты что, в самом деле здесь никогда не была? Здесь было офигенно здорово! Здесь даже при совке не было ментов, и мы с пацанами на спор бежали вниз по эскалатору, который ехал вверх!

Юля смотрит на него с испугом. У тебя пиво еще есть? – спрашивает она.

Пиво Мореухов только что купил на последние Юлины деньги. Бутылки брякают в рюкзаке у него за спиной. Мореухов выхватывает бутылку, словно самурайский меч, – и, с размаху ударив о колонну, отбивает горлышко.

– Держи! – говорит он.

– Ой, нет, – отвечает Юля, – ты что, сдурел? Нормально открыть не можешь? Там же стекло, я порежусь.

Мореухов открывает вторую бутылку, а сам пьет из разбитого горлышка. Бросив пустую бутылку на пол, вытирает губы, смотрит на окровавленные пальцы – вот бля! – подходит к стене и несколькими штрихами изображает на облупившейся краске полураскрытые женские губы.

В своем рассказе Мореухов убирает одни детали и меняет другие: про пиво ничего не говорит, рисует не кровью, а Юлиной помадой.

Потом, продолжает он, я подобрал уголек и быстро набросал ее портрет. Я вообще-то мастер быстрого портрета, это я только тебя так долго рисую. Ну, и когда она оценила мое мастерство, конечно, уже не могла устоять.

Юля действительно с трудом стоит на ногах. Виной тому выпитое пиво или Мореуховское мастерство, но она в самом деле на все согласна. Точнее, почти на все.

– Хорошо, – говорит она и лезет в сумочку, – только если у меня гондоны еще остались.

Мореухов пытается задрать Юле майку, Юля отбивается, бурчит под нос: Черт, кажется, нет ничего!

– Ну и ладно, – говорит Мореухов, – тогда отсоси у меня – и все.

– Нет, так я не хочу, – бормочет Юля, слабо отбиваясь.

Мореухов почти силой ставит ее на колени, она роняет сумочку, и вместе с прокладками и пудреницей на пол вываливается квадратик «Ваньки-встаньки».

Они трахаются поспешно и суетливо, без радости и азарта. Опершись руками о стену, Юля смотрит в глаза собственному портрету. Мореухов кончает, она оправляет юбку, собирает выпавшую из сумки мелочь.

Стоя с гондоном в руках, Мореухов критически смотрит на свою работу. Чего-то не хватает. Обмакнув палец в сперму, он ставит жирную кляксу там, где кровью нарисован полуоткрытый женский рот.

– Можно считать, ты у меня все-таки отсосала, – удовлетворенно говорит он.

– Сволочь ты, – говорит Юля. – Пиво-то еще осталось?