Ян Пужицкий - Великий Шу

Шу одним махом опрокинул в себя рюмку.

Юрек сделал шаг, другой. Можно было подумать, что он смертельно пьян. Его качало из стороны в сторону, но он упорно шел и шел, будто единственной целью его жизни было достичь площади Победы.

Петр рухнул в кресло и протянул руку за пузатой бутылкой. Сейчас он испытывал облегчение.

Денель собрал в пластмассовый пакет разбросанные по ковру карты, туда же ссыпал нарезанную бумагу.

— В Закопане приехал отдыхать какой-то коммунистический князь из Румынии. Есть сведения, что «зеленых» у него, как в Варшаве грязи. Знакомые ребята уже делали заходы — пока безрезультатно. Но он играет. Это точно. Если я все же сварганю «пульку» и усажу его за стол, ты согласен?

— Нет. Меня это не интересует,— во взгляде и голосе Шу сквозило равнодушное презрение.

— Как, а это? Вот сейчас, только что,— Граф показал рукой на стол.— Это что было?

На губах Шу мелькнула загадочная усмешка:

— Эстафета.

— Что? — удивился Граф.

— Неважно. Ты все равно не поймешь. Это мое личное дело,— сказал Шу и с нажимом повторил: — Личное!

Граф равнодушно махнул рукой:

— Ладно. Все, уходим!

Они спустились на лифте вниз. На первом этаже дверь бесшумно открылась, и тут Шу вздрогнул. В широком кожаном кресле, каких в холле стоит множество, спиной к ним сидел Микун и не отрываясь смотрел на входную дверь, как будто кого-то ждал.

Шу нажал кнопку цокольного этажа. Дверь закрылась.

— Что случилось? — с опаской спросил Граф.

— Микун. Сидит в холле и кого-то ждет.

— А, черт! — прошипел Граф.— Что делать?

— Да ничего особенного,— спокойно пожал плечами Шу.— Давай мне пакет с мусором, я пройду подвалом и выскочу через черный ход, там и выброшу. А тебе вообще из гостиницы выходить не обязательно — сходи пообедай.

Лифт приехал в подвал. Петр шагнул в темный подземный туннель.

— Все в порядке, Шу, до вечера,— Денель помахал рукой и поехал наверх.

Петр шел по длинному подземному туннелю. Было так темно, что он наткнулся на стену и испачкал мелом свой элегантный пиджак. Впервые за последнее время он был в прекрасном, даже благостном настроении, чему способствовал не только выпитый коньяк. Перед глазами стоял Малыш, поднимающийся с земли после удара «полонеза» и делающий первые, неуверенные еще шаги. Да, все было так, как с тем пареньком с правого берега Вислы, когда одиночество обернулось великой милостью. Сейчас Петр был уже уверен, что его ученик займет место Великого Шу, и дело тут не только в картах... Петр был счастлив.

Размышляя так, он подошел к перекрестку, где магистральную артерию подвала пересекал узкий коридорчик и было немного посветлее. Внезапно он почувствовал страшный удар в грудь и разрывающую сердце боль, как будто в него вбили длинную, острую иглу. Его отбросило к стене. Сначала Петр подумал, что это приступ, но тут же услышал удаляющийся топот ног. Он приложил к груди ладонь, она наполнилась липкой, густой кровью.

«Ну я и попался! Вот дурак! — с веселым удивлением подумал Петр и чуть не рассмеялся.— Надо же! Едва отпустил поводья, выпил, поддался эмоциям, расслабился и про все забыл! Свершилось!» Он даже не старался разглядеть убегающего — это мог быть кто угодно из тех двух? трех? тысяч человек, каждый из которых сделал бы это с наслаждением. А может быть, это был не кто-то он, один, а они, собравшиеся все вместе, те, кому он доставил в жизни столько страданий? Может быть, они сговорились и выследили его в этом темном подвале, чтобы наконец расплатиться за все? И неясный контур убегающей человеческой фигуры — это все они?

Все правильно. Так и должно было случиться. Это Великий Шу был неуязвим для мелких и подлых людишек, а Петр Грынич только что перестал им быть.

Опираясь руками о стену, Петр пополз вперед, туда, где метрах в тридцати виднелся светлый прямоугольник. Там был въезд для обслуживающих отель грузовых автомобилей, и там был выход из туннеля. Там могло быть спасение. Петр передвигался медленно, иногда ненадолго теряя сознание. Глаза заливал пот, глубокая рана кровоточила все сильнее, но сердце еще билось. В нескольких метрах от спасительного света он обо что-то стукнулся, и тянувшаяся вдоль стены гора пустых картонных коробок из-под импортных товаров, которые продавались в «Певексе», пришла в движение. Последним рывком Петру удалось преодолеть еще несколько метров, но тут его ослепил пронзительный солнечный свет. Он зажмурил уже привыкшие к темноте подвала глаза и ощутил страшный холод внутри. Петр упал на спину и стал обеими руками натягивать на себя коробки, словно это было одеяло, которое может согреть. Он чувствовал, как жизнь уходит из него. Но прежде, чем окончательно потерять сознание, Петр успел подумать о Малыше и о том далеком пареньке с берега Вислы, который выполнил свое предназначение на этом свете до конца. Его рука нащупала высыпавшийся из коробки мусор. Петр сжал руку и застыл.