Алик Верный - Пуся

Я вскочил, как обожженый спичкой палец, и вытащил Оксану на улицу. Все такси, как назло, были заняты и проезжали мимо. Наконец, один ободранный желтый ящик на колесах остановился. Мы сели на заднее сиденье. Между нами и водителем была плексигласовая перегородка с дыркой, чтоб просовывать деньги - это нью-йоркская традиция. В салоне, по той же старой традиции, пахло мочой. Таксисты, чтоб экономить время и не искать туалеты и парковку, возят под сиденьем пластиковые бутылки из-под кока-колы и отливают туда по мере надобности.

Как только мы отъехали, Оксана мощно обхватила меня одной рукой, слегка придавив мое горло сиськой, и грубо впилась в мой рот, дыша на меня борщиком и красным винчиком. Второй рукой она взяла мою правую ладонь и положила к себе на трусы. У меня уже не то что стоял, у меня летал, как воздушный змей высоко в небе. Я опять начал бояться. Теперь - что кончу прямо в такси. Я попытался думать о чем-то отвлеченном, о завтрашней лекции, например. В то время я подрабатывал, читая лекции по Фотошопу недоумкам в одном дешевом колледже, фабриковавшем студенческие визы новым иммигрантам. Хотя вру - на каждую группу у меня все-таки было 2-3 умных студента.

Отвлеченные мысли помогли точь-в-точь как в школьные годы, когда я слишком быстро стрелял из своего дамского пистолета - беда большинства подростков мужского пола. В те годы я даже разработал целую систему для борьбы со скорострельностью. Прежде всего, перед тем как залечь в постель со своей школьной подружкой Наташей Калашниковой (как автомат), я бросал одну палочку в ванной сам с собою, если дело происходило у нее дома, или в туалете - если у меня. В кирпичной клетушке, называвшейся почему-то "гостинка", где я провел свое детство, имелся лишь микроскопический туалет, с каким-то странным вечным гнилым запахом совкового очка. До сих пор его помню, этот советский народный аромат - смесь говнеца с ржавыми трубами. Он, кое-где в мире, еще сохранился. Прошлым летом я обнаружил его в туалетах "Шереметьево".

Ванная нам в "гостинке" не полагалась. Кухня была одна на этаж. Душевые комнаты - на первом этаже, для всего парадного. Когда мы начинали наши с Наташей детские шалости, я всегда отворачивался и думал о чем-то постороннем. Это помогало увеличить мой средний акт с одной минуты до трех-четырех. Эх, хорошая она, душевная была, многим давала - в основном старшим бандитам из соседних домов. Смешно вспоминать, но когда эта же Наташа Калашникова лишала меня девственности, я успел сунуть лишь раз и сразу же брызнул. Она даже не успела понять, что произошло, и все спрашивала, что случилось. А мне стыдно было объяснять, я истерически собрался и убежал. Это сыграло роковую роль - Наташа в меня влюбилась. Было дело... Сидела потом часами под дверью моей ободранной "гостинки", дожидаясь, пока я к ней выйду. А я ее полностью игнорировал. Теперь-то я понимаю, что психологически это самый верный способ победить и привязать к себе женщину. Но тогда я этого не знал. Время от времени я сдавался и ожесточенно трахал ее. И чем злобнее я это делал, тем сильнее она в меня влюблялась.

В данный момент я тоже ничего не понимал, да и психологически я был тем же школьником - пацаном-целкой. Оксана пыхтела и старательно облизывала мой рот. Было жарко, но я опустил стекло, и ветерок обдувал нас нежной струйкой выхлопных газов Манхеттена. Мы ехали через Квинс-Бридж. Ржавые металлические фермы и балки моста мелькали на фоне закатывающегося солнца. Между ними мерцал мой сорокадвухэтажный дом. Студия моя, мое логово, находилась на 25-м этаже. Я успокоился. Вечер обещал быть продуктивным.

- О! - закричала Оксана, когда мы ввалились в квартиру, - у тебя охуительный вид из окна, - и тут же заняла ванну.

Плескалась она там долго. А я бродил по квартире, проверял презервативы и смотрел в окно на кровавое небо. "К сухой и прохладной погоде", - подумал я, и сразу же из ванной появилась Оксана, закутанная в мое красное махровое полотенце.

- Я сейчас, - пробормотал я и тоже скрылся в ванной. По старой школьной традиции, хотел было вздрочнуть, но передумал. Все-таки не мальчик, на второй заход могло бы и не хватить сил.

Когда я появился на пороге, Оксана лежала на моем старом семейном футоне, закинув руки за голову, с довольным и сытым выражением на лице. Ее три подбородка скрывались в тени от квадратной челюсти. Преувеличиваю, конечно. Подавив приступы похоти и отвращения, я скромно прилег сбоку. Оксана задышала чаще. Целовалась она умело и жадно. После долгих лет поцелуев с одной и той же женщиной (моей бывшей женой) все было как-то странно и необычно. Огромные груди радостно приветствовали меня. Они были как бы пряной травкой, приправой и соусом того вечера. Или, может быть, салатом, поскольку с них я и начал. Моя жена никогда не отличалась в отделе мясо-молочных продуктов, была всегда худой и стройной - бывшая профессиональная модель все-таки. А это огромное количество свежего мяса меня просто заворожило. Я так увлекся, что Оксана даже заскучала. Собственная говядина ее мало волновала.