Виктор Свен - Моль

Надо было подниматься со скамьи и покидать вагон. Но Суходолов даже не шевельнулся. Склонив голову, исподлобья, он вглядывался в тёмнокрасный кирпич вокзальной стены, над которой — по меловому фону — стояли три черные буквы: МГА.

Внизу, чуть вправо от букв, на багажной тележке, скучно сидел человек в темных очках и с черными усами.

Темные очки, казалось, дремали и ни на что не обращали внимания. Разрушить дремоту мог только крик дежурного по станции:

— Ты! Давай тележку! Принимай почту!

Но дежурный не закричал.

Все, кому надо было выйти на станции Мга, уже вышли. Дежурный подал знак к отправлению. Сидящий на багажной тележке вскочил. Его темные очки медленно поворачивались слева направо. Они ощупывали каждый вагон.

— Ага, — прошептал Суходолов, и тут же вроде бы снял с чужого носа темные очки и сорвал вон те черные усы. Без очков и усов он увидел Мохова, который тогда, давно, короткой полярной весной, в точно таких же усах и с точно такими же очками приезжал на золотой прииск.

«Всё в порядке». — сказал себе Суходолов и посмотрел на буквы МГА, уже двинувшиеся в сторону.

Вслед этому движению человек в очках махнул рукой. Из каких-то щелей вынырнули люди и быстро зашагали к багажной тележке.

«Всё в порядке», — повторил Суходолов и медленно поднялся со скамьи. Он двигался не спеша, оглядывался, словно кого-то разыскивал. Так переходя из вагона в вагон, он попал, наконец, на площадку последнего вагона, высунулся из тамбура и в тот же миг заметил, что «зеленый свет» еще далекого семафора сменился «красным».

Что это значит, Суходолов понял. Ему было ясно, что Мохов поднял тревогу. На выходе — перед красным светом семафора — поезд задержат. Появятся чекисты. Что дальше? Нет, Суходолов не пожалел о своем решении поиграть со смертью. Но всё складывалось не так, как он думал. Поэтому… Да, игру надо отложить. Сейчас что? Поезд уже начал замедлять ход. Самое большее — через минуты две-три они появятся здесь, кинутся по вагонам. Интересно, будет ли тут Мохов в очках и при усах?

Суходолов переложил пистолет в боковой карман пиджака и сорвался с подножки вагона в темноту, очень трезво приноравливая силу своего толчка к быстроте движения поезда, теперь уже на тормозах идущего к красному свету семафора.

Тут Автор пропускает несколько дней, ничем примечательным не отмеченных с той минуты, когда Суходолов, бросив поручни вагона, очутился под ночным северным небом.

Эти дни были наполнены приглушенной, но злой нервностью Тобаридзе и Атаманчика. Они ждали каких-то важных известий. Известия не поступало. Атаманчик и Тобаридзе обменивались взглядами из-под насупленных бровей.

Всё это настораживало Другаса. А не оправдавшие себя попытки узнать, куда уехал Суходолов, Другас воспринял как предупреждение, что игра приближается к концу, и что ему из этой игры вряд ли удастся благополучно выскользнуть.

Вспомнив о бесследно исчезнувшем Ловшине, Другас принялся убеждать самого себя, что ему не остается ничего другого, как сорваться и незаметно уехать. Другого выхода, так казалось ему, не было, но страх перед Решковым и Моховым заставил его остаться на месте и ждать сигнала.

Но сигнал не поступал, и Другас взялся за обработку Ступицы. Отчаянный, и вместе с тем простоватый, Ступица выглядел таким, кого за бутылкой водки легко втравить в нужный разговор.

Другас даже удивился, до чего легко откликнулся Ступица на предложение «выпить со скуки».

— Со скуки, говоришь? — спросил Ступица. — Верно. До каких пор маяться?

Другас вздрогнул от радости: если человеку «маятно», то влей ему в глотку хорошую порцию водки и дальше всё пойдет, как следует.

Расчет Другаса был правильный, проверенный на практике, но на этот раз не оправдавшийся. А почему — о том в рассказе —

Всего лишь несколько раз побывал Другас в задней комнатке кабачка Наума, и вот уже почувствовал, что этот вечно полупьяный Ступица, хитро и, главное, незаметно, с наивной непосредственностью сбивает его с толку своей дурацкой болтовней.

— У тебя интерес к Ловшину? — спрашивал Ступица, подмигивая Другасу. — Знаю такого! Мой первый корешёк.

— Я о нем слышал, — равнодушно ответил Другас. — Говорят о нем…

— Ат! — махнул рукой Ступица. — Говорят! Говорят! Ачего говорят? Треплются. Ты не смотри, что я маленько захмелел. Это ничего. Налей еще!