Василий Алексеев - Невидимая Россия

После мучительной ночи наступило неприятное утро. Надо было сходить в университет. Правило волчьей жизни гласит: волк никогда не должен охотиться близко от своего логова. Павел никогда не занимался вербовкой в университете и ходил туда как можно реже. Может быть, потому он и дотянул благополучно до окончания. Но сегодня надо было узнать сроки последних экзаменов, и настроение Павла с утра испортилось.

Он уже оделся, когда в комнату вошли Борис и Кузьмич. Сели.

— Ставь, Павлушка, чайник и корми! — сказал Борис.

Когда примус зашипел, Борис рассказал в чем дело.

— Надо найти Кузьмичу убежище, пока будут добыты деньги и документы.

Павел задумался: все квартиры были либо на подозрении у ГПУ, либо к людям невозможно было обратиться с таким рискованным делом.

У Надежды Михайловны, матери Николая, есть одинокий старичок-родственник, — наконец, решил Павел, — может быть, у него…

Трам, пам-пам, трам-пам, пам-пам… — сухая старческая рука энергично отбивала такт мелодии по старинному столику. Около столика стояло красного дерева кресло с выгнутой спинкой. На кресле сидел худощавый старичок в поношенном костюме и матерчатых ночных туфлях… Над невзрачной фигурой высилась гордая осанистая голова с гривой густых белых волос. Орлиный нос напоминал французского аристократа, в черных глазах было что-то испанское, во всей голове что-то львиное, а в общем можно было с уверенностью сказать, что это настоящий русский барин, ничуть не сломленный революцией.

Трам-пам-пам, пам-пам… — продолжали барабанить пальцы. Ответив на стук Павла, Алексей Сергеевич никак не мог оторваться от поглотивших его мыслей.

— Да-с! — гневно обратился он к Павлу, — торговать можно и с людоедами… — эти большевиков не свергнут. Государь Николай Павлович послал армию против Кошута и спас этим династию. Он не думал ни о какой выгоде, но защищал принцип, которому служил всю жизнь. А эти? — «Торговать можно и с людоедами»…

Нет, дело всё в том, что раньше народы управлялись государями, а теперь управляются милостивыми государями… Да-с, не им бороться с большевиками!

Пальцы Алексея Сергеевича опять стали выстукивать грозный, негодующий мотив. Постепенно молнии, сверкавшие в черных глазах старика, угасли, и они приняли обычное ласковое и задорное выражение.

— А моего подвижника нет — где-нибудь молится, — сказал старичок саркастически, отбросив газету. Садись, мы сейчас попробуем у матери справиться. Наденька! — громко позвал Алексей Сергеевич. — Где ты, Наденька?

За перегородкой, сооруженной из пианино и громадного шкапа, что-то зашевелилось и через мгновенье оттуда появилась чистенькая, сухая старушка со смешными круглыми щечками и очень добрыми глазами.

— Мне с вами надо поговорить об одном очень важном деле, — сказал тихо Павел.

Алексей Сергеевич пододвинулся с креслом к стоявшему рядом с ним обеденному столу и, наклонившись вперед, приготовился слушать.

— Надежда Михайловна, Алексей Сергеевич, — начал Павел с некоторой опаской, надо спасти одного человека…

— Как? — спросила старушка.

— Нам надо его куда-нибудь спрятать на два-три дня. У меня нельзя, потому что…

— Приведите его к нам, — прервала Надежда Михайловна.

— Я думал о вашем двоюродном брате, он…

— У него неудобно. Приведите к нам…

— Его ищет ГПУ, он убил агента… — сказал Павел.

— Это меня не касается, я и знать этого не хочу, я в ваши дела не вмешиваюсь, — рассердилась старушка. Вы говорите: надо спасти человека, я вам отвечаю: приведите его к нам. Я его в углу за пианино помещу.

Алексей Сергеевич ничего не сказал, но энергично закивал головой в подтверждение слов жены.

— У нас нет другого выхода, — сказал Павел. — Большое вам спасибо.

Прощаясь, он от всей души поцеловал огрубевшую от работы руку Надежды Михайловны.

Подходя к университету, Павел увидел идущего навстречу Григорьева.

— Погоди, не торопись, — сказал парторг, — проводи меня немного.

Молодые люди вошли в Александровский сад и сели на лавочку. От кремлевской стены падала сумрачная тень, в саду было холодно. Лицо Григорьева выглядело так же мрачно, как эта тень, глаза смотрели куда-то мимо Павла, на широком бледном лице отросла рыжеватая щетина. Очевидно Григорьев не брился дня три.

— Вчера было заседание учебной части совместно с профсоюзными, комсомольскими и партийными представителями… Весь идеологически чуждый элемент решено исключить, не допуская до окончания университета.