Ольга Бешлей - Мой дикий ухажер из ФСБ и другие истории (сборник)

Мне сразу все в этой поездке понравилось: валил крупный снег, воздух был морозным и колючим, и в этом холоде, в окружающей нас чистоте, такой мягкой и белой, и в размеренном движении снега было что-то волшебное – словно кто-то обеспечил сюжет, в котором мы оказались, соответствующей декорацией.

Водитель наш был похож на пирата – смуглый мужчина с лихой нагловатой улыбкой и крупной серьгой в ухе – и отчего-то вызывал большую симпатию и доверие. Мать моя, как только мы сели, так сразу ему и сказала:

– Поехали к ведьме в деревню.

– Ого, – он присвистнул. – А что за колдунья? Так, может, и я к ней схожу? А то ипотека и два развода. Работу вот потерял. Как думаете, поможет колдунья?

– Давайте мы это выясним, – ответила мама. – У нас все равно отчасти исследовательский интерес.

С этого момента мы ехали словно три заговорщика.

Иван – так звали нашего водителя – оказался очень словоохотливым. Мы довольно быстро узнали, что он и сам родом из местной деревни, живет в домике почти что в лесу. Работал на металлургическом комбинате, но был уволен с производства по сокращению. От первого брака имеет одиннадцатилетнюю дочь. Исправно платит алименты. Любит зимнюю рыбалку.

– Я вообще верю, что ведьмы-то есть и что их заговоры работают, – он вдруг вернулся к теме нашего путешествия. – Матушка моя к какой-то колдунье ходила, когда я в армии был. Что-то они там заговорили, и колдунья сказала, что через месяц я дома буду, досрочно вернусь. И что вы думаете? Свалился я с воспалением легких, а при обследовании вдруг выяснилось, что у меня еще какой-то сердечный порок или что-то такое, короче, что-то там с клапаном этим сердечным, перебои ритма, я так и не понял. Ну и вернули меня домой. Так я вот теперь и думаю: это она просто увидела, что у меня с сердцем неладно, или это они, две дуры, меня случаем прокляли?

– А вы к врачу-то потом ходили? – спросила я.

– Не-а. Зачем? Я нормально. Врачи у нас – сами знаете. Хуже ведьм. Уж лучше к бабкам ходить, чем к врачам. Но ведьм я теперь опасаюсь слегка. Кто их там знает. А вы не боитесь-то?

– Да нет. У моей дочери был как раз очень благоприятный опыт такого контакта, – аккуратно ответила моя мама. – У нас в городе была одна гадалка. Катериной ее звали. Красивая была девка. Умная, очень приятная. Ее муж зарезал из ревности.

– Как зарезал? – вытаращилась я. – Как муж зарезал? Ты говорила, у нее приступ случился сердечный. От сердца умерла.

– Ох, Оля.

Так выяснилось, что смерть Катерины не была таким уж таинственным, мистическим происшествием, как мне всегда казалось. Бедную Катерину убили, и мысль эта беспокоит меня до сих пор. Потому что, хоть я и посмеивалась над «всей этой дурью» и всем говорила, что колдуньями интересуюсь только из творческого интереса, в Катины способности я верила. Но если она и правда могла заглянуть за черту, то как же она не увидела свою гибель?

Местечко «за линией», где жила Катерина, формально находилось в пределах города, но было отсечено от остальных районов железнодорожными путями, вокзалом и рынком. Попасть туда можно было только на такси или пешком от вокзала. Домá там были в основном деревянными, что сильно отличало этот район от молодого наукограда, который до сих пор активно застраивается многоэтажками. Особый восторг вызвали у меня названия улиц: «за линией» находились улицы Чайковского, Льва Толстого и Маяковского. В самóм городе ничего подобного не было: мы с родителями жили на улице Гагарина, ежедневно перемещались по улице Курчатова, проспектам Маркса и Ленина. Немногим больше повезло бабушке – она жила на улице Горького.

Катя жила в одноэтажном домике, выкрашенном голубой краской. Ржавая калитка, косое прогнившее крыльцо. За набитой ватой дверью – теплый, надышанный предбанник. Две лавки, грязное зеркало, желтые обои в цветочек, белая безухая кошка. Катина родственница и помощница Зульфия – толстая женщина в платке, из которого торчал темный крючковатый нос, – пекла хлеб и тут же его продавала: посетители охотно раскупали горячие лаваши. Бывало, что угощали и забесплатно. Зульфия следила за порядком в очереди и вызывала людей по списку.

В очереди говорили, что Катя и ее семья приехали из Таджикистана. «За линией» они жили долго, о гадалке Кате и ее матери, знахарке Соне, знали не только в городе, но и за его пределами – рядом с калиткой всегда стояли дорогие московские иномарки.

«За линию» я впервые попала с тетей Таней, маминой подругой. У меня тогда был тяжелый период. Я училась в старших классах, готовилась к поступлению в Москве и очень переживала. Родители хотели, чтобы я поступала на экономику, а сама я никак не могла принять решение, чем хочу заниматься. Из-за этого я без конца рисовала себе картины апокалиптического будущего: вот я стою кассиром в папином магазинчике, а вот я мою полы. Или работаю кондитером на конфетной фабрике. Убираю мусор на территории Физико-энергетического института. Мимо ходят мои одноклассники в лабораторных халатах и хохочут демоническим образом.