Александр Лапин - Святые грешники

«Странный этот город Иерусалим! — снова думал он, шагая по узким каменным улочкам мимо бесконечных рядов с сувенирными лавками, развалов с фруктами, магазинов вперемежку с каменными мешками дворов и подъездов. — Здесь все сохраняется. Ничего не исчезает в реке времени. И в то же время нет ничего неизменного! Сам город не меняется веками. А вот люди и народы, живущие в нем, — да! Кого здесь только не было… Евреи, арабы, крестоносцы, христиане, мусульмане, палестинцы, сирийцы… Пестрая смесь языков, религий, обычаев, одежд. Все во всем».

Внизу — хасиды у Стены Плача. Наверху — мусульмане у мечети.

И скорбный путь Христа.

Виа Долороса идет от кордегардии, где Христа содержали и бичевали римские легионеры. Тоже чудо? Сохранилась.

— Вот у этого поворота Христос коснулся рукой камня. И с тех пор миллионы паломников делают здесь то же самое, — объяснил гид.

Дубравин смотрел на стену и видел очередное чудо. Миллионы ладоней продавили камень так, что на несколько сантиметров углубился в него отпечаток человеческой руки.

«Как такое может быть? Камень не вата. А на нем такая вмятина!»

В конце концов заповедными хитрыми тропами, мимо келий отшельников, отмеченных крестами на деревянных дверях, пробрались они на широкий двор. И остановились у кованых ворот.

Экскурсовод сказал, что надо подождать здесь, пока не явится привратник и не откроет храм.

Народ подваливал. Группами и поодиночке. Белые и черные. Желтые и арабы. Все христиане в священном трепете и нетерпении ждали явления ключника.

Гид сообщил, что ключи от храма держит много веков мусульманская семья. Потому что христианские церкви не доверяют друг другу. И постоянно враждуют. По любому поводу.

Наконец явился разудалый чернявый носатый молодой парень со связкой ключей. Распахнул ворота. И народ двинулся внутрь.

Величие, а главное, древность всего, что их окружало, потрясли. После солнца на улице в храме царил полумрак, и народ озирался вокруг, спрашивая друг друга:

— А где же пещера? Где Голгофа?

И удивлению не было границ, когда они увидели, что Голгофа вовсе не гора, а такой крупный, в несколько человеческих ростов камень.

— А вот плита, на которую, по преданию, положили тело Спасителя после того, как сняли его с креста!

«Ну, плита, может, громко сказано», — заметил про себя Дубравин. Но, как и все, приложился к святыне.

А святыни здесь вокруг везде. Что ни шаг вперед — ты обязательно оказываешься на месте, где происходило что-то важное.

Но еще больше, чем святыни, его удивили люди.

Оторвавшись от группы и пройдя чуть вперед, Александр наткнулся на боковой придел храма, в котором горели свечи и стояли, что-то напевая, католические священники.

Дубравин без задней мысли зашел к ним. Бритый морщинистый ксендз в шапочке с улыбкой приветствовал его на польском.

«Может, он думает, что единоверец забрел к ним помолиться?» — соображал Дубравин.

И потихоньку-полегоньку, перекрестившись пару раз на всякий случай, отвалил.

Он снова нашел своих. И все вместе они пристроились в хвост длинной очереди, стоящей в Кувуклию, где и находится Гроб Господень.

Очередь, состоявшая из паломников — женщин в платках и длинных юбках, бородатых мужчин с крестами, — двигалась медленно. Она то что-то запевала, то начинала бормотать.

Дубравин спросил у гида о том приделе, в котором только что побывал:

— Это только у католиков свой угол есть?

— Что вы! Весь храм и все его приделы, а также все раритеты разделены до последнего сантиметра между разными христианскими конфессиями, — охотно пояснил гид-провожатый. — Больше всех тут, конечно, захвачено греческой церковью. Оно и неудивительно — эта церковь самая старая. Но и армяне сзади к Кувуклии пристроили свой кусочек. И копты свою святыню расположили… И не дай бог, кто-то нарушит границы. Вот тут один из католической конфессии занес лестницу и хотел что-то поставить к иконе Божьей Матери. Но его так поперли, что еле ноги унес. А лестница так и осталась стоять. И стоит уже много лет. Все боятся ее трогать…

Медленно, но неуклонно, извиваясь и петляя по храму, народная очередь двигалась к Гробу Господню. Чем ближе святыня, тем больше было беспорядка. Кто-то лез вперед без очереди. Кто-то хитрил и пристраивался к впередистоящим.

Его группа двигалась сплоченно и чинно. В руках свечки, которые надо приложить к гробу. На лицах торжественность и умиление.

Вот уже виден и сам вход в святое место. Но там давка. Толпа напирала. Ее сдерживали. У входа в Кувуклию стоял здоровенный, богатырского телосложения молодой безбородый послушник в коричневой грубой рясе с распущенными кучерявыми волосами. Ноги его, обутые в грубые сандалии, были похожи на столбы. Из-под рясы, подпоясанной веревкой, выпирало могучее пузо.