Александр Лапин - Святые грешники

Но дед-Ворон знал свое дело. Он стал бросать в огонь жертвы. Мясо, зерно.

Духи, урча, кинулись поглощать угощение. Медведь тоже подполз. Клубясь и переливаясь всеми огнями, начал жрать.

Огонь костра, до этого горевший ровно и сильно, стал трещать, коптить. Запах жареного и сгорающего мяса удушливо распространялся по поляне.

Пир духов продолжался недолго. Потому что сумрак летней ночи постепенно начал отступать, возвращая поляне, лесу вокруг его привычные очертания.

А я вдруг ощутил с восходом солнца такую тишину, такое безмыслие. Какое-то очищение мозга. Ни о чем даже не хотелось думать или беспокоиться. Страхи тоже ушли… А в душе воцарился мир. Такой был мой первый опыт.

Озеров встал от костра, достал из сумки деревянные фигурки-пеликены. Тотемные статуэтки, изображающие смеющегося человечка. У ительменов это символ удачи, счастья. Подарил женщинам.

— Его обязательно надо ласкать и гладить. С ним можно говорить, — хитро улыбаясь, заявил шаман Володька. — Ему можно доверять сокровенное, просить у него что-либо. И он обязательно откликнется.

Крылова озорно рассмеялась и чмокнула подаренного ей пеликена в головку.

Вечер догорал. Солнце спряталось глубоко за горизонт. Только на западе виднелось еще красное зарево. И разговор прерывистый и бурный, как горный ручей, обо всем понемногу продолжался без остановки.

— Я не знаю, конечно, как кто. Но мне кажется, что в каждом учении есть что-то общее, неизбывное. Что передается из поколения в поколение, — заметила Крылова.

— Конечно, — подхватила тему Бархатова, укутывая фигурку пеликена в платочек. — В шаманизме в зародыше есть все, что потом разовьется в полноценную религию. У меня в жизни, конечно, тоже были учителя. Да почему я говорю «были»? Она и есть! Жива-здорова. Растет и духовно, и вширь. Моя дорогая товарищ Бобрина. Я, можно сказать, случайно попала к ней. Снимала рядом дачу. Ну и натолкнулась на интересный сюжет. Есть такая практика — руколечение. Рейки называется. Пришло из Японии. Очень похоже на шаманизм. Мне тогда скучно было. Одиноко. А так попала в группу — там люди разные. И этот мастер рейки. Вот Бобрина достаточно просто объяснила мне суть буддизма в связи с йогой. С интегральной йогой, или ее еще называют раджа-йогой. Царской йогой.

Суть же эта проста: надо добиться тишины разума. То же, что и у него, — кивнула на Озерова. — То есть прекратить делать эту самую, так называемую словомешалку. Тут, насколько я знаю, существует множество разных техник. Все и не расскажешь за один раз. Мы шли через буддистскую мантру, известную как «Ом мани падме хум!»

— Кстати говоря, — заметила по ходу рассказа Крылова, — также через мантру кришнаитов «Харе Кришна харе Рама…» — Но она умолкла, видя, как на круглом лице Марии сложилась недовольная гримаска… Перебила.

— Ну а дальше дело техники. Мантра заработала, вытесняя все мысли. Так и пошло. Наступил момент, когда появилось некое давление. Вот здесь, — и Мария показала точку на лбу чуть выше переносицы. — И как будто что-то сжимает вам виски. Это начала сходить сила. Сначала была слабая. Но постепенно она нарастала. Сила проникает в весь организм, растет, ширится. Сила несет и покой.

Так постепенно, по мере движения вперед, я начала чувствовать, как, с одной стороны, в глубине души устанавливается покой. А следом за внутренним покоем приходит свет. А вместе с ними и душевная сила…

Дубравин с большим интересом и даже некоторой долей восхищения и пиетета смотрел на свою такую продвинутую знакомую. Потом перевел взгляд на жену. Вот чем занята ее голова.

А Казаков с этой минуты начал как-то так слегка коситься на Бархатову. Его прямолинейная, солдатская, а еще более укрепленная в монастыре натура ну никак не могла примириться с тем, что мир не «лежит на трех китах» и не создан Господом Богом за шесть дней. И что вот эта женщина явно создана не из его ребра.

Да и вторая, та, что сейчас сидит рядом с ним, тоже, оказывается, знает много чего такого, о чем он никогда и не подозревал. И его мужская натура, та, которую он старательно гнул и опускал все эти годы, начала бунтовать.

— Что-то я сильно сомневаюсь в том, что тебя вело. Может, тебя вовсе и не Божественная сила вела. А бес тебя вел! — говорит он громко.

Все как-то приумолкли. Замечание монаха их задело. И покоробило. В нем сквозило: «Вы, мол, неправильные. А вот мы знаем, где истина».

Но Мария Бархатова тоже за словом в карман не лезла: