Дия Гарина - Пойти туда...

Нет, все-таки сегодня явно не мой день. Через какое-то время я очнулся от того, что меня трясут за плечи. Мне очень хотелось сказать жестокому Курицыну, чтобы шел он подальше по общеизвестному направлению, и не мешал другу спокойно умирать. Но губы не слушались, глаза не открывались, и я мог только пытаться разобрать слова, которые мне выкрикивали в самое ухо. Постепенно смысл этих слов стал до меня доходить:

– … немедленно очнись, не вздумай умирать! Не сейчас, прошу тебя, только не сейчас, когда уже все позади. Да на кого ж ты меня оставляешь, эгоист несчастный! Сам помрешь, а мне одной сына поднимать! Очни-и-ись!

Теплые капли застучали по моему лицу, хотя я точно знал, что на небе все также светит полная луна, и нет ни единого облака. Ольга! Живая… Кажется, я сумел чуть-чуть растянуть губы в блаженной улыбке и теплый дождь прекратился. Мои глаза открылись только с пятой попытки и я, наконец, смог лицезреть живую и, если судить по энергичной тряске, которой подвергся, совершенно здоровую супругу.

Первым делом я придирчиво рассмотрел ее шею. Тонкий надрез, пересекавший нежную кожу, выглядел вполне безобидным. Точно такой же, только слегка поглубже, красовался и на моей. Н-да-а-а, теперь два сапога – точно пара. Оба меченные.

– Как ты умудрилась его…, – мой шепот был так тих, что Ольге пришлось вплотную наклониться к моим губам.

– Она, грустно улыбнувшись, предъявила мне кинжал Асмир, и, предугадывая мой недоуменный вопрос, смущенно сказала:

– Я с ним в озере плавала. Нашла на дне что-то блестящее, а вытащить не получилось, пришлось сходить за кинжалом. Потом, когда шла обратно на Шум гору, я его в плавках пристроила. Все-таки оружие. Ножны сделала из бересты, чтобы не порезаться. Ты просто не обратил внимания… Когда этот… – ее передернуло от воспоминания, – выпустил мою руку я его достала и… Только этот… все равно успел меня порезать. Ну, как я теперь в ресторан пойду с таким украшением?! – ни с того, ни с сего выдала жена, и опять разревелась. Но, я видел, эти слезы принесут ей гораздо больше облегчения, чем мне выпитая до дна непаленая бутылка армянского коньяка.

Когда иссяк водопад, на первых порах казавшийся бесконечным, Ольга вытерла слезы, забавно размазав грязь по лицу. В этот момент она очень напоминала девчонку, заблудившуюся в страшном лесу – исцарапанная, окровавленная, перемазанная с ног до головы, но от этого еще более дорогая, нет – бесценная. Избавительница и мучительница одновременно. Почему мучительница? Потому что в ответ на мое предложение сходить и развязать ребят упрямо заявила:

– Я не могу. Не могу тебя оставить. Я же с ума сойду, пока буду ходить. Вдруг я вернусь, а ты… Короче, не пойду и все. Сейчас только немного отдохну и потащу тебя. Ничего страшного, тут под горку.

Вот ведь санитарка, звать Тамарка. Как же мне ее убедить?

– Оль, пожалуйста, посмотри на меня. Я не то, что шагу ступить не могу, я даже сесть не в состоянии…

– А тебе и не надо садиться. Я тебя лежа потащу. Вот только еще раз жгут проверю, чтобы не свалился…

Ну, что ты с ней будешь делать? Пришлось опять стискивать зубы (не искрошились бы вконец), пока она волокла меня, ухватив подмышки, то и дело останавливаясь, чтобы передохнуть. Что-то в этом было до боли знакомое. Ну, конечно, – Асмир согнувшаяся в три погибели под моим неподъемным телом, уводившая меня от разбойников. Все-таки везет мне на женщин, что в этой жизни, что в той. Никогда даже и подумать не мог, что Ольга так проявит себя в экстремальной ситуации. Она ведь у меня такая домашняя… а тут прямо тигрица какая-то. Если ее чуть уменьшить, устройнить, волосы в черный цвет перекрасить, и саблей махать выучить, вполне сошла бы за Асмир…Не успев додумать до конца эту фантастическую мысль, я зацепился раненой ногой за торчащий из земли корень и в очередной раз потерял сознание.

Очнулся я уже в палатке перевязанный по всем правилам медицинского искусства. Рядом лежал Витька и в неверном свете последней нашей свечки, рассматривал меня с каким-то странным выражением. Заметив, что я открыл глаза, он широко улыбнулся:

– Ну, что Игорек, поживем еще, а?

Я хотел ответить, что да, мол, поживем, но не смог: во рту не осталось ни намека на влагу. И я вспомнил, что с утра не баловал его ни единой каплей воды. Витька, видно, что-то сообразил и тут же крикнул Ольгу, которая моментально влетела в палатку с таким испуганным выражением лица, словно ожидала застать здесь мой хладный труп. Когда выснилось, что я всего-навсего пришел в себя и нуждаюсь в ее заботливом уходе, восторгу жены не было предела. И, видимо, от избытка чувств она крепко обняла Витьку и расцеловала его в обе щеки, чем окончательно меня добила – ведь я по наивности, полагал, что целовать надо чудесно спасенного мужа.