Юй Хуа - Братья

После года колебаний, одной лунной ночью Ли Лань тихонько вынесла мальчика на улицу. Опустив голову и плотно прижав ее к лицу сына, она быстро шла вдоль стен. Только убедившись, что спереди и сзади не слышно шагов, пошла помедленнее, подняла голову и, овеваемая прохладным и свежим ночным ветром, посмотрела на сверкающий круг луны в темном небе. Ей нравилось стоять на пустом мосту, глядеть, не отрываясь, как посверкивает в лунном свете река и бесконечные волны катят мимо. Когда она подняла голову, деревья у реки стояли под луной тихо-тихо, как спящие, на вытянутых ветвях играл лунный свет, словно то были речные волны. Светлячки летали вокруг, ныряя в ночь и снова вспархивая, падая и взмывая ввысь, как поющий голос.

Тогда, переложив сына на правую руку, Ли Лань левой рукой охватила реку, деревья у реки, луну на небе и танцующих в воздухе светлячков, говоря сыну:

— Это называется река, это называется дерево, это называется луна, это называется светлячок…

Потом она счастливо сказала самой себе:

— Ночь такая сияющая…

С той ночи Бритый Ли, истосковавшийся по солнечному свету, начал купаться в свете лунном. Пока другие дети мирно посапывали в постели, он, как маленькое привидение, появлялся то тут, то там на улицах нашего поселка. Однажды ночью Ли Лань, сама того не заметив, вышла с сыном из поселка через южные ворота. Неохватные поля расстилались под луной, докуда хватало глаз, и она невольно вскрикнула. Ли Лань привыкла к тишине таинственных домов и улиц, освещенных луной, а тут вдруг поняла, что и поле становится под луной таинственным и величественным. Мальчик у нее в объятьях тоже ощутил волнение, выпростав руки, потянулся к этому широкому, словно небосвод, полю и издал тонкий, будто мышиный, писк.

Много лет спустя Бритый Ли стал нашим лючжэньским миллиардером и решил слетать туристом в космос. Когда он закрывал глаза и представлял себе, будто висит высоко-высоко наверху и смотрит вниз, на Землю, как по волшебству возвращалось то детское ощущение. Ему казалось, что красота Земли должна быть совсем как то, что он увидал за южными воротами сидя на руках у матери: поле бежит под луной до горизонта, а взгляд младенца парит над ним, как российский корабль «Союз».

Под светом луны, в чудесном безлюдье, маленький Ли узнал от матери, что такое улица, что такое дома, что такое воздух и поле… Тогда ему не исполнилось еще и двух лет, и, задрав голову, он глядел в изумлении на этот безлюдный и прекрасный мир.

Так Ли Лань бродила без устали ночной порой, прижимая к себе ребенка, и однажды наткнулась на Сун Фаньпина. Обхватив сына, она шла по безмолвной улице, а по другой ее стороне проходила, оживленно беседуя, настоящая семья — семья Сун Фаньпина. Высокий и крепкий отец вел за руку сына Сун Гана, который был годом старше Бритого Ли, жена несла в руках корзинку, и их голоса звонко прокатывались по ночной тишине. Услышав голос Сун Фаньпина, Ли Лань поспешно подняла голову. Она, разумеется, узнала, кто был этот высокий и крепкий мужчина. Когда-то, задыхаясь от вони, волоча на себе ее смердящего мужа, он пришел к ней домой, а лишившаяся чувств Ли Лань стояла тогда, опершись о дверной косяк, но она навсегда запомнила голос этого мужчины. Она помнила, как он тогда мылся колодезной водой и как мыл этой водой ее мертвого мужа. Поэтому подняла голову, и, может быть, ее глаза тогда легонько сверкнули. Но она тут же потупилась и быстро пошла вперед, потому что мужчина остановился на своей стороне улицы и что-то приглушенно сказал жене.

Потом, гуляя по ночным улицам с сыном, Ли Лань встретилась с Сун Фаньпином еще два раза. Один раз он был с семьей, а один раз без. Тогда Сун Фаньпин внезапно перегородил ей дорогу своим мощным телом и, гладя грубыми пальцами вздернутое детское личико ее сына, сказал Ли Лань:

— Ребенок такой худющий. Ты бы вынесла его позагорать на солнце, солнечный свет, он с витаминами.

Несчастная Ли Лань и головы не посмела поднять на него глянуть. Сжав сына в объятьях, она тряслась всем телом, и ребенок подпрыгивал в ее руках словно от землетрясения. Сун Фаньпин улыбнулся и, едва коснувшись их, ушел. В ту ночь Ли Лань не наслаждалась больше лунным светом, а вернулась поскорей домой, и даже ее зубы стучали не так, как всегда, словно бы и вовсе не от мигрени.

Когда маленькому Ли исполнилось три года, его бабка уехала обратно к себе в деревню. Тогда он уже бойко бегал, но по-прежнему был очень тощим, даже худосочнее, чем в младенчестве. Приступы мигрени все так же порой приходили к Ли Лань, и из-за того, что она вечно ходила, опустив голову, она немного ссутулилась. Когда бабка уехала, Бритый Ли начал бывать на свету. Мать брала его с собой, когда ходила за продуктами. Она шла так же быстро, как раньше, опустив голову, а мальчик, ухватившись за краешек ее одежды, спотыкаясь, спешил следом. Вообще-то уже никто не показывал на них пальцем, никто даже вовсе на них не смотрел, но Ли Лань по-прежнему казалось, что взгляды окружающих пронзают ее, как гвозди.