Андрей Молчанов - Новый год в октябре

Использовать эту работу в конструировании датчика? Чтоб добро не пропадало? Верно. А зачем маялся, щупал меня? И как понять фразу: „Главный вопрос — система опрашивания каждой антенны“? Долго он готовил ее… А фраза умная, дельная…»

Паша! — крикнул Лукьянов Чукавину. — Прошин предлагает использовать свою диссертацию в применении к датчику. Я — «за».

Авдеев, сидевший неподалеку, и ухом не повел. Он покачивался на стуле, глядя в экран осциллографа, на зеленую пружинку синусоиды и задумчиво грыз большую деревянную линейку.

Видите ли, Федор Константинович, — Чукавин оглянулся на Авдеева. — Не понадобится нам его диссертация. Создавать датчик как систему узконаправленных антенн дорого, муторно… Это сложный путь. Авдеев предложил другой вариант. Небольшой датчик, похожий на согнутую под прямым углом планку, проходит над телом больного.

Так… — Лукьянов растерянным жестом снял очки. — А… когда предложил, если не секрет?

Уж минул час, — сказал Авдеев вскользь

Ценное уточнение. — Лукьянов вновь водрузил очки на нос.

Ситуация прояснялась. Прошин, вероятно, о подобной идее, отвергающей увязывание датчика с этой коммерческой диссертацией, не информирован. И если начнутся протесты и подогревания первоначального варианта, станет понятно: Леша на что-то нацелился. А на что?

Лукьянов потер лысину, сказал «ох» и обратил взор к Глинскому.

Сергей… Анатольевич! — задушевно начал он. — Вы не против заняться датчиком

? Совместно с Чукавиным?

Но позвольте! — неприятно изумился тот. — Мы с Наташей уже начали работать, мы… Что это значит?!

Это значит, — спокойно разъяснил Лукьянов, — что в интересах дела подобная раскладка сил наиболее целесообразна.

Вы не имеете права приказывать мне! — Глинский закипал как теплое шампанское. — На это есть Прошин!

Вы против? — Лукьянов удивленно раскрыл рот. — Я ни в коем случае не претендую на приказы, я хотел по-дружески попросить вас… Вы же устраиваете из просьбы конфликт!

Все загалдели, на тут же и смолкли: вошел Прошин.

— Что за вече? — спросил он. — Открыт новый закон природы?

Глинский, прикрывая ладонью глаз, принялся изливать возмущение. Лукьянов смотрел на него с кротостью херувима. Бесстрастно выслушав, Прошин взял со стола скрепку, распрямил ее и скучно произнес:

— Спор глуп. Нам дано дополнительное задание. Смастерить небольшой приборчик. А посему Лукьянова и Глинского прошу ознакомиться с темой «Лангуст». С этого часа она целиком и полностью принадлежит им. Думаю, друзья, их творческий союз будет прекрасен!

«Вот приедет барин, барин нас рассудит…» — Лукьянов тяжело опустился на стул.

— Приборчик на экспорт? — спросил он, моргая. — Из иностранцев кто приехал?

— Нет, — Прошин бросил сломанную скрепку на стол. — Заказ отечественных океанологов.

— То онкологи, то океанологи, — высказался кто-то.

— Минуточку… — развязно проговорил Чукавин. — Алексей… это… Вячеславович…Заявочки надо подписать. Детальки кой-какие требуются для новой системы датчика.

Какой- такой новой системы? — холодно вопросил Прошин.

А мы нашли путь попроще. Сканирующий датчик. Быстро, надежно, выгодно… И дешевле.

Исполняйте все так, как было намечено, — отрезал Прошин. — И без самодеятельности, пожалуйста. Самодеятельность — дело наказуемое.

Крепко вы Алексей Вячеславович, диссертацию свою любите, как погляжу, — добродушно заметил Лукьянов. — Понимаю. Приятно, когда кровный труд в дело идет. Знаешь тогда, так сказать, зачим на свете живешь.

Вот это вывод, — сказал Прошин. — Наповал. У вас что, на все случаи жизни имеются такого рода обобщеньица?

Бывает, — грустно подтвердил Лукьянов. — Тяга, знаети ли, к философии.

А в данном случае — к иронической, — тихо, но внятно прибавил Чукавин.

Вот как? — одарив его надменным взглядом, сказал Прошин. — Ну, тогда позвольте помудрствовать и мне, Федор Константинович. Точнее, сделать их вашего вывода другой вывод. Вы ищете слишком простой путь к истине.

А он сложный? — спросил Лукьянов насмешливо.

Не знаю, — сказал Прошин. — Не знаю, есть ли таковой вообще, потому что не знаю, существует ли она — истина?

-Что за дела? — тяжело дыша, начал Глинский, едва открыв дверь. — Ты терпение мое испытываешь? Или отомстить решил?

Слушаю ваши претензии, — сказал Прошин.

Пожалуйста! — Тот наклонил голову. — Первая: почему не уволен Авдеев?

Вторая: какого черта ты отфутболил меня на эту вонючую работу?!