Дональд Бартельми - Шестьдесят рассказов

— Возможно, им нравитсяэтот парень. Возможно, он просто нравится им как человек. Он привлекательнее. И это вкрадывается.

— Ну, точно, этот парень привлекательнее.

— Но чтобы быть до конца честным, ты должен напечатать снимки парня, который тебе не нравится, тем же форматом, что и снимок этого парня.

— Или, может быть, парень, который им не нравится, они изучают его придирчивее. Его личную жизнь. Взносы на предвыборную кампанию.

— Или, может быть, ты надеешься получить работу, если его выберут. Человеческие слабости.

— Это низкое подозрение. Это ужасноеподозрение.

— Надо смотреть правде в глаза.

— Я не думаю, чтобы так бывало. Не так уж много работ, которые им хотелось бы получить.

— В этом долбаном правительствене так уж много работ?

— Которые лучше их теперешней работы. Я хочу сказать, кем ты скорее хотел бы быть, старшим помощником младшего дворника в правительстве или влиятельной фигурой в масс-медиа?

— Второе. При любой погоде.

— Я имею в виду, что если ты, к примеру, возглавляешь долбаный «Уолл-стрит джорнэл». Влиятельный голос. Кассандра, вопиющая в пустыне. Они боятся того, что ты можешь обнародовать — или не обнародовать. Ты можешь высоко держать голову. Ты не кланяешься никому, хоть там президенты, хоть короли…

— Ты должен встать, когда он входит, такое правило.

— Встать — это еще не значит поклониться.

— Тут главное — изучать их лица, лица этих парней, этих парней, которые кандидаты, по ящику с выключенным звуком.Вот тут ты можешь все увидеть.

— Ты можешь читать в их душах.

— Ты не можешь читать в их душах, но ты можешь получить представление, проблеск.

— Лицо человеческое — это темный омут, в глубинах коего таятся темные, скользкие твари. Ты пристально вглядываешься, прибегая ко всему своему жизненному опыту. Чтобы различить, что кроется в этом парне.

— Я в смысле, что он старается выглядеть получше, несчастный ублюдок наизнанку выворачивается, чтобы выглядеть получше в каждом, Богом и людьми забытом уголке Америки.

— Так что же мы про него знаем? Действительнознаем?

— Он хочет получить место.

— Непреоборимые силы вынудили его хотеть это место. Судьба. Есть люди большие, чем ты или я. Большее предназначение. Мысль не получить это место разрывает ему сердце, он видит какого-нибудь другого парня, получившего место, и говорит себе: мне предназначено судьбой ничуть не меньшее, чем ему, этому парню, если только я сумею сделать, чтобы эти раздолбай выбрали меня.

— Рядовые граждане. Мы.

— Если только я сумею собрать их под мое знамя, этих придурков.

— А что ему еще думать? Эта мысль разрывает ему сердце, про не быть избранным.

— Мы просто пешки. Шуты гороховые. Хлам.

— Нет. Без нас они не могут реализовать свое предназначение. И подступиться к тому не могут. Без нас им никак.

— Мы принимаем решения. Тонкие, компетентные, основанные на информации решения. Потому что мы себя проинформировали.

— Принимая во внимание разнообразные заботы активной, плодотворной жизни.

— Если она плодотворна.

— Как правило, она должна быть плодотворной. Если человек прилагает старания, знает суть дела…

— Откуда они знали, когда массовых средств информации еще не было?

— Собирались огромные толпы, со всех городов и всей страны.

— Ты должен был уметь произнести речь, классную, чтобы конфетка, а не речь. «Вам не распять род человеческий на золотом кресте» — Уильям Дженнингс Брайан. Масштаб, размах, вот что было главным.

— Слушатель такой речи знал…

— Это были величественные фигуры.

— Их голоса звучали подобно органу.

— Страсть их речей обрушивалась на огромную толпу как ураган.

— Это были герои, и простой человек их любил.

— Может быть, и зря. История все ставит на место.

— Исполинские фигуры с голосами как полный церковный хор плюс орган…

— Странное сияние вставало за их спинами, возможно, это было всего лишь солнце.

Бишоп стоит перед своим домом.

Бензовоз припарковался во втором ряду, гофрированный шланг присоединен к выступающему из тротуара штуцеру, водитель в зеленой форме стоит, прислонившись к капоту, и читает книжку «Назови своего ребенка».

Бишоп ждет Кару.

«Правило мартини» гласит: ни капли до без четверти двенадцать. В глазах плывет. Бишоп усиленно моргает.

Он выпил за завтраком пива, как обычно, «Пильзнер Урквелл». Теперь импортное пиво идет в соседнем магазине по девяносто девять центов за бутылку.