Сергей Солоух - Игра в ящик

– Хочешь в Москву, сынуля?

– Я никогда там не был.

Отвез в аэропорт отца и сына все тот же Игорь Иванцов. Он же помог достать билеты в кассе на вечерний московский рейс. Ромка дал ему лишних рублей тридцать, как бы не глядя, но бывший врач вернул всю сдачу. Только спросил:

– Остановиться-то у тебя можно будет, если что?

– Можно, – пообещал Рома, – телефон знаешь.

И в приступе вполне понятной благодарности продиктовал еще и домашний. И даже объяснил, как добираться. Потом не один год братец Маринки Игорек приезжал в Фонки и жил с Романом и Димком неделями и месяцами, налаживая свой бизнес, торговлю стоматологическим инструментом и зубопротезными материалами. Пока квартирку не купили себе в Жулебине. Большую двушку у раздобревшего, как Катц, но ставшего полезным членом общества, квартирным маклером, Олега Мунтяну.

– А врачом, хорошим, классным, разве теперь не заработаешь?

– Да копеюшки. Копеюшки. Но главное ж не деньги, Рома. Не деньги главное. А то, что никакой ответственности... Ни-ка-кой...

Никакой. Да и не было ее никогда. Ответственности ни в каком месте у Игоря Иванцова. Ведь ничего он тогда, ни дома, ни в порту не разъяснил Роману об этих таблетках. Трех коробочках:

– По схеме. Дима знает. Все сам тебе расскажет.

Рассказал мент в штатском, когда Роман в аптеке попытался сунуть в окошечко пустую пачку из-под лепинала.

– У вас есть? Можно...

– Фенобарбитал. Список А. Без рецепта не отпускается.

А потом уже на улице Подцепа долго объяснялся с быстро догнавшим его хмурым субъектом:

– Для себя ищете или на продажу?

– О чем вы, говорите? У моего ребенка...

– Тогда вам, вашему ребенку, должны были выписать рецепт...

Отпустил его агент только тогда, когда Роман для убедительности, хоть какой-нибудь, своего и в самом деле жалкого, натужного лепета вынул удостоверение сотрудника ИПУ. Заведующего сектором. Тогда это еще кое-что значило, кому-то что-то говорило, у аптеки за книжным в угловом доме поселка ВИГА – Всесоюзного института Горной академии.

Вечером Роман дал сыну не полтабетки из стремительно убывающих запасов, а четверть и на следующее утро, приободренный результатом, четверть.

«А может быть, и хватит? – думал Рома. – Нас, кержаков, травить. Лекарством списка А против несуществующей, подонком Андреем Петровичем придуманной болезни. Самоубийцей и убийцей Ровенковым. Выведу за неделю на ноль, и все забудется как сон...»

Не вышло. Именно ночью на третий день вместо сна явился приступ. Впервые в жизни Рома увидел это. И хватал сына за ставшие железными вдруг шатуны ног и пытался согреть, прижать к постели изгибающееся, но деревянное, не откликавшееся на ласку и слова «милый, милый, Димочка, сынок», тело.

И только в НИИ педиатрии и детской хирургии на Талдомской, куда смогла устроить сына жена Левенбука, доцент первого медицинского Ирина Ханина Ромкины догадки подтвердились. Андрей Петрович Ровенков, Левша от южносибирской медицины, целитель-избавитель, маг, под все красивые, передовые разговоры о сугубо нехимическом воздействии, предупредительной психотерапии и релаксации посадил Димка на самый темный и дикий из всех возможных противоспазматических средств – фенобарбитал. Наркотик по сути дела. Черный омут. Лишь бы Маринка в рот смотрела. А болезни собственно, неизлечимой, дебилизирующей, мозг разъедающей патологии в родной, чудесной головушке сынули нет.

– Мы называем это синдромом, идиопатическая эпилепсия, – объяснял Подцепе суть дела в простых, понятных выражениях сам профессор В. Т. Севидов, светило детской неврологии. – Судя по результатам и ЭЭГ, и МРТ, прогноз для вашего сына вполне оптимистический. С развитием как головного мозга, так и самого организма это у него пройдет, совсем может уйти...

– И то, что я видел, никогда...

– А то, что вы видели, Роман Романович, результат, уж простите, вашей отчаянной самодеятельности. Для выхода из-под фенобарбитала нужны годы. Годы, а не два дня... Нужно набраться терпения и вам, и мальчику.

И Ромка набрался, и время пришло – спокойно выбросил последнюю пустую коробку «Депакина Хроно» в мусорное ведро. Все. Сын его Дмитрий Романович Подцепа, давно уже не выглядел полу-утопленником, полусонной вялой медузой. Выплыл. И место сменных, всегда надорванных блистеров или пластиковых туб Sanofi на книжной полке навечно заняли уже нервущиеся московские дипломы. Физическая олимпиада. Математическая. И вновь физическая.