Сергей Солоух - Игра в ящик

Игорь Валентинович, придерживая снимок за белый уголок, нижним воткнул прямоугольничек в прорезь круглого дефлектора на жигулевском торпедо, фото распрямилось и завибрировало в теплой струе от печки, тут же заставив изображения двух голых субчиков синхронно волноваться. Тот, что повыше, в возрасте, с животиком, без плеч ежился и пыжился, совсем как в жизни. От неожиданного мульти-пульти эффекта водитель жигуленка, Алексей Леопольдович Левенбук, ответственный за то, чтобы сам Игорь Валентинович Пашков, точно так же, как и его предшественники и все возможные его наследники, отлично разбирались в проблематике и тонкостях горной науки, еще раз усмехнулся и, взгляд переводя на зимнюю дорогу, спросил:

– Вы завтракали? Можем остановиться в Бронницах, там очень хорошая, проверенная пирожковая.

Вишневка понравилась сибиряку Пашкову.

– Не Югус наш, конечно, но вполне. Даже подъемник есть.

– Да, – согласился Левенбук, – немного обустроить, и совсем будет Европа.

– Всех переловим да и сделаем Европу, – небрежно пошутил Игорь Пашков.

И этот невинный профессиональный юмор не понравился Алексею Левенбуку: была в нем и неуместность, и бестактность. Кому-то наружка да прослушка, а кому-то аналитика и тонкий расчет. Никогда и никого Левенбуки не ловили и не будут. Совсем иными делами занимался отец Алексея Левенбука, Леопольд Эмильевич, в большом доме в самом центре Москвы, занимался бы и сын, если бы не «разгром», как это иногда очень тихо определялось в домашних разговорах, разгром тысяча девятьсот пятьдесят третьего.

Не поддержал шутку Алексей Левенбук, и Игорь Пашков это заметил, но не обиделся. Он, сотрудник в первом поколении, молодая кровь, снисходительно и не без понимания относилcя к амбициям, обидам и прочей художественной мелочовке, столь свойственной хорошим, заслуженным и нужным, но бывшим, бывшим людям конторы.

– Бугров только, я смотрю, многовато, – заметил Игорь Валентинович с легким сожалением и тут же с привычной легкостью добавил: – А впрочем, и я не Стенмарк...

На этот раз он шуткой не промазал. Когда-то цветное фото юного Ингемара в желтой вязаной шапочке на фоне красных лыж ELAN запало в душу молодому кандидату технических наук, научило Алексея Леопольдовича экономить, откладывать и даже немного занимать, чтобы в конце концов с триумфом сделаться обладателем очень похожих, только зеленых. Но кто здесь в известном смысле Стенмарк и почему, А. Л. конкретизировать не стал. Тыльной стороной ладони Алексей Леопольдович провел по свежевыбившейся щетине, и звук, похожий на заключительную правку лезвия ножа, настроил двух товарищей на дело.

– Вперед? – спросил прищурившийся Левенбук, ставший азартным, легким, как тот шкодливый пацаненок, который, забежав вчера за дом, проехал пару метров по ледяному языку на манке дорогих французских зимних башмаков.

– Вперед! – ответил всегда прямой и легкомысленный на вид Пашков и, словно разогреваясь, очень задорно, громко, как будто бы бамбуковыми, щелкнул сухими пальцами.

На самом деле катался он весьма прилично, хотя и охал иной раз, вдруг наметав снежной трухи в серии невыставочных виражей:

– Два года не вставал, два года, не поверите...

Бугров, действительно, хватало, да и снег был мягковатым, но февральская пеленка неба сияла чистотой и солнце, пусть и слабосильное, еще пока работало на совесть.

– Отлично, отлично, – повторял Пашков.

Все ему понравилось. И склон без затей, и маленькая деревенская харчевня, по-другому и не назовешь отделанный травленым деревом «Торжок», в который Левенбук завез его уже усталого, и удивительное темное пиво с кремовой пеной, которое там подавали в мокрых кружках. Две полные с легким обедом сморили Игоря Валентиновича, и всю довольно долгую дорогу из Вишневки до Миляжково, через Луховицы, Коломну и Бронницы, он спал. Зато водитель серенького «универсала» с парой острых, окованных железом штакетин на крыше всю долгую дорогу от реки Ока и до реки Москва думал. День, проведенный среди всех оттенков белого, снега со строчками лесопосадок и точками людей, бумаги рваной и бумаги гладкой, широких листов распечаток и узеньких блокнотных, зеленоватых, голубоватых, с водяными знаками застывших водоемов, и серой линейкою дороги, все время мысли Алексея Леопольдовича возвращал к одному важному предмету, без обсуждения которого со спящим Игорем Пашковым прогулка, так славно организованная, не была бы с толком завершена. Так и осталась бы потехою без дела.