Сергей Солоух - Игра в ящик

Пропихнул убитый и похороненный Михаил Васильевич Прохоров, такие волны при жизни создавал, такие течения во всех подземных и надземных средах, что и месяц спустя Ромкину лодочку еще толкали к берегу, несли. Двадцатого сентября печать и подписи директора и главного конструктора Гипроуглемаша появились на титульном листе, но ровно на две недели позже того, когда бы надо было. Второй паровоз, Антон Васильевич Карпенко, директор ИПУ, который, по мысли и задумке профессора Прохорова, а теперь и завсектором, к. т. н. Левенбука, должен был закинуть двадцать три странички своим друзьям в министерстве и тем поставить точку в деле, слег. Микроинсульт. Звучало это нечто микронно-микроскопическое несерьезно, названием чего-то ничтожно, смехотворно мелкого в незримом хоботке комарика, но макро-макси человек пропал, и никто не мог Роману объяснить, когда вернется и в каком виде, даже ипостаси. Тележка, уже не подгоняемая исчезнувшим и вовсе навсегда научным, замерла в полстыке от главной стрелки. Толкни же кто-нибудь, толкни совсем чуток, подуй всего лишь, дохни в нужную сторону, старший товарищ, брат, коллега. Так думал Р. Подцепа, но его просьба, мольба об ускорении и легком, наилегчайшем моменте движения была доставлена в самый неподходящий, невообразимый адрес.

– Что это, что это? Кто вам позволил, как вы смели? – серые зубы окуная в пузыри слюны, пищал и дергался Прокофьев. Старший научный стоял перед столом Подцепы, и если бы не прилипчивость свинцовой краски, то разом стряхнул бы прямо в глаза Роману всю типографскую труху с капусты гранок, с ежившихся под его пальцами страничек нового институтского сборника.

– Кто вам сказал, что это ваши материалы! Кто?

Статья, которую буквально за пару недель сварганили Роман Подцепа и Мотя Гринбаум, упала на рецензию, и не к кому-нибудь, а именно к Прокофьеву, лягушке с гальванической развязкой, электрифицированному трупу.

Собственно для работы Ромке возиться с углами и площадками Матвея особой нужды не было и даже, наверное, не следовало. Мог бы вполне и обойтись, а то и вовсе подождать. Никто не заставлял так рисковать научной концепцией, но сочетание уже привычной самоуверенности везунчика и любопытства обыкновенного исследователя пересилило. Взять данные по износу инструмента, которые Матвей когда-то, полгода оттрубив в ростовских и донецких командировках, намерял штангенциркулем в узких пространствах между неровной кровлей и колючим штыбом почвы, и прогнать на Ромкиной модели. Посмотреть нагрузки и частоты реального резания и ту неравномерность, что возникает из-за неизбежной потери части инструмента. Мог бы споткнуться на ровном месте, но получилось все легко и славно, само собой, пара лишних мелких гармоник, но средние параметры нагрузок на ухоженной машине в реальных условиях существенно не уходили от Ромкиных расчетных. Ложились в круг. Хороший, нужный доп. параграф намечался, ну а статью и вовсе махом написали. Да только, видно, зря.

– Вы знаете, что это по моему заданию снимались эти параметры, я посылал людей, и в том числе Гринбаума, это что, новость для вас, Роман Романович, после трех лет работы здесь?

Ромка беспомощно смотрел под руку нависшего над ним человека. Геометрия ее судорожно менялась, то открывая, то закрывая от взора аспиранта большие мундирные глаза молчащего в своем дальнем углу завсектором Алексея Леопольдовича Левенбука. Бульдожья синева смотрела в спину нападавшему, но сам бульдог не шевелился.

– Вы понимаете, что просто присвоили себе чужое, сами ли, с подачи ли Грин, извините, баума, но так это, любезный, называется, именно так, присвоили...

– Николай Николаевич, – сказал Роман, поддержки не дождавшись, перекуса этой полуотгнившей, дергающейся над его лбом шеи. – Тут недоразумение, чистое недоразумение... И все это легко поправить, если у вас нет возражений по существу статьи, давайте... давайте, мы с удовольствием...

Ромка быстро взглянул вправо назад на оказавшегося негаданно-нежданно совершенно безучастным Мотю, как-то особо остекленело уставившегося в пустоту перед собою.

– Конечно, Николай Николаевич... мы с удовольствием вас включим в список авторов... Исправим это...

– А, – быстро воздух резанул дискант ответа. – Так просто не получится отделаться, Роман Романович, момент принципиальный. Принципиальнейший! Либо вы работаете со мной и только со мной, либо вы не работаете вовсе...

Роман не понял, что имела в виду самодвижущаяся гнида, вернее догадался, но просто не мог поверить в это, и лишь запомнил, очень хорошо запомнил глаза Левенбука, на миг лишившиеся самых последних следов белка и радужного контура. Один огромный, всепоглощающий зрачок.