Юрий Невский - Железные игрушки — магнитный потолок

Но нет, нет же… меньше всего они походили на тех, кто имеет отношение к современной артистической братии.

У них не было мобильных телефонов, они не обращали ни на кого (и не привлекали к себе) внимания. Среди «туристов», по-моему, любимое развлечение — это рассматривать и обсуждать карты местности: затертые и, что называется, «видавшие виды». Иногда это были копии «на синьке» (кажется, называется так), а то и схемы, расчерченные тушью на кальке. Если погода солнечная, без дождя, девушки вносили полевые цветы, охапки разноцветных листьев, составляя из них красивые композиции. Женщины старшего возраста почти все что-то безотрывно вязали, плели макраме. Кто-нибудь перекусывал. Вареные яйца, огурцы и хлеб, банка килек или «Завтрак туриста». Чай из китайского термоса, украшенного яркими цветами. Казалось, их окружает некая сфера, в которой — их мир. А между тем, пусть это даже их мир — все в нем до боли знакомо, узнаваемо. Будто ты сам вот только что, так же ехал куда-то с друзьями, с девчонками, с рюкзаками и гитарами… Но где те времена?

С собой у них часто бывали гитары и какой-нибудь парень, прижав к себе «изгиб гитары желтой» (с декой, обклеенной овальными картинками белокурых красавиц: эти переводки привозили дембеля, отслужившие в Группе советских войск в Германии) перебирал струны, обращаясь к благоговейно замершим слушательницам. Разумеется, и «Милая моя, солнышко лесное…», и «Где-то багульник на сопках цветет, сосны вонзаются в небо…» — присутствовали в их песенном репертуаре.

Трудно сказать, кто они по профессии? Ну, студенты… это понятно. Врачи, учителя, инженеры? И просто рабочие, водители, медсестры, продавцы? Почему они вместе, куда идут? Нет, не то, что они подтянуты или худощавы… не то, что на них «морально устаревшая» ныне одежда… не это в них было! И не романтика, не реминисценции в стиле «Клуба самодеятельной песни». Я не мог определить то неуловимое, что же волновало и так заинтересовало в них?

И размышляя, вдруг понял.

В их глазах не было того змеевидного символа (светящегося, как над входом в обменный пункт) — и долларовый значок не плясал, не извивался в их зрачках, от него не покрывалось все вокруг лоснящимся, желтовато-зеленым гнилостным налетом, как это распространено ныне, к сожалению, во взглядах моих современников.

Моих современников? Но кто же были они… те, чьи лица словно отсвечивали отблеском костров пионеров (нет, не детской организации) — тех, кто идет первым, зажигая огни на дальних берегах и закладывая новые города?

Все выяснилось неожиданно.

Однажды, я уже был в дороге, позвонил мой руководитель. Возникла одна техническая проблема, и сегодня мне не надо было ехать в этот городок. Ну, не надо, так не надо. Я дождался ближайшей остановки, чтобы выйти и вернуться, это оказалось Пятово! И эти… странные «партизаны Времени» (или — «во Времени»?) как раз садились в последний вагон (а некоторые еще только добегали до платформы); видно, они сегодня опаздывали; но машинист подождал, пока не заскочили последние.

Так вот откуда они приходят… вон из того леса! До него где-то полкилометра по чернеющей от грязи после недавно прошедшего дождя дорожке. Рядом с платформой никаких жилых домов, только станционные постройки. Плохо асфальтированная дорога уходила вправо по аллее, видно, там и находится мифическое Пятово (если оно вообще существует). Дорожка от платформы шла влево пожухлым и заброшенным полем. Осенний день был то пасмурным из-за набегающих туч, то ознобисто-прозрачным, когда рассеянный солнечный свет в прогалах, разнесенных ветром, окроплял все вокруг живым, переливающимся и нисходящим на землю золотистым потоком. Я решил прогуляться до леса, вдохнуть горьковатый от прелой листвы и трав, навевающий щемящее чувство утраты воздух осени. Дорожка раскисла, идти через поле трудно; во многих местах были заметны рубчатые следы резиновых сапог. Постепенно я углубился в лес, а в нем, когда проглядывало солнце, — буйство красок, многообразие оттенков, меняющиеся картины, трепет и скольжение облетающей листвы… Это манило в глубину, казалось, еще немного, вот за этим поворотом будет новое, никогда не виданное до этого откровение: сошедшееся, сотканное и сросшееся из каких-то иных возможностей, фрагментов, отражений, бликов и пятен, играющих на разноцветной листве. Ни о каких особых загадках или тайнах, которые мне мог открыть этот лес, я не думал. Да и не хотелось что-то необъяснимое, даже если это имеет место, вплетать в прекрасную гармонию увядающей, но вместе с тем, — стоило надеяться! — возрождающейся через предстоящее зимнее забвение природы.