Дуровъ - Все схвачено

– Финиш, – сказал Легат. – Пять минут передыха.

Они сели на бетон, молчали, передых – дело святое. Но Премьер тут же поинтересовался:

– Сколько шли?

Легат сообщил.

– А вы в первый раз сколько, напомните?

– Три часа с лишним… – И тут же стал бездарно оправдываться: – Но, во-первых, точного маршрута к воротам не знали, то и дело с планом сверяли. А план не точный, от руки рисованный… Во-вторых, говна здесь было до ушей, натыкались то и дело. Ну и разгребали по ходу, что могли. А вы – молодец. Дыхалка даже не сбилась… – комплимента в итоге не пожалел.

А Премьер вроде и не услыхал комплимента. Спросил:

– Откуда орел?

– Бог его знает!.. Говорят, некто Гумбольдт намалевал.

– Гумбольдт?

– Ну, человек, который, по легенде, этот ход обнаружил. А может, и не легенда… Ходил он здесь много и часто. Вам, наверно, докладывали…

Премьер не ответил. Смотрел на стертого орла, думал о чем-то. Притягивала птичка-урод, кто б ни глянул… Даже не спросил классическое: а почему орел?..

Зато спросил:

– Пошли?

Полувопрос, полуприказ.

– Давайте разоблачимся, – напомнил Легат. – Наверху лето.

И снял сыновний комбинезон, в тренировочном костюме остался.

А у Премьера под комбинезоном оказались джинсы и легкий джемпер с круглым воротом. Не исключено – темносерый, как костюм на портрете. Темно было, толком ничего не видно. А в темноте все кошки… ну и так далее.

– Однако вы… – Легат не сумел полноценно высказать свое восхищение пополам с завистью.

– Привычка, – ответил Премьер.

– Тогда и я переоденусь, – сообщил Легат. – Давайте ваш комбез, спрячу его. У меня тут кое-какой схрон имеется…

Забрал в охапку оба комбинезона, вытащил из темноты заныканную сумку, достал оттуда рубашку и тоже джинсы, споро переоделся.

– Вы прямо как старослужащий в самоволке. Заныкали у забора штатский прикид и – давай… – Премьер то ли похвалил, то ли осудил. И слова-то какие знает! – Можем идти?

– Пошли, – согласился Легат, отпер ворота заветным ключом: – Милости просим, господин Генерал. Вы не забыли, кто вы?

– Я ничего не забываю, – не принял Премьер легкомысленного тона Легата и первым шагнул в проем.

А там был новый старый аттракцион. Тоннель с перроном. Старый для Легата, новый для Премьера. И впору бы ему, Премьеру, ахнуть и удивиться, но он не ахнул и не удивился, а буднично спросил:

– Как я понимаю, за нами придут?

– Приплывут, – поправил Легат. – Хотя вы правы: по воде не плавают, а ходят… – и не удержался, добавил: – Это, судя по всему, останки так называемого правительственного метро.

И подождал удивления.

И не дождался.

– А никакого метро не было, – буднично сказал Премьер. – Легенда.

– Но есть же документы, – не согласился Легат.

– Нет документов. Я давал распоряжение найти, но их не нашли.

– Может, плохо искали?

– Не может, Легат, не может… Ничего, что я с вами попросту?

– Чай, не на светском рауте, господин Полковник. Ничего, что я тоже попросту?

Премьер коротко и жестко засмеялся.

– Вы же не с премьером под Столицей гуляете, а со своим Куратором. А с ним вы, полагаю, не официально, да?

– Да, – согласился Легат. И спросил: – Слышите?

Вопрос был ненужным: лодку Харона всегда было слышно издалека. Но Премьер-Полковник ответил:

– Слышу, – и тоже спросил: – Это Харон?

– Он самый.

Что ж, куратор Легата должен знать все милые подробности проекта. Как, к слову, знает их Очкарик. А иначе никакой Станиславский ничему не поверит.

А Харон уже причаливал лодку, махал рукой и орал традиционное: «С прибытием!». Сам-то он быстро явился. Похоже, и не дожидался обычного сигнала, предупреждающего об открытии ворот в тоннель, похоже, он здесь уже полчаса вольно плавает.

Смешно, но было приятно…

– А вы не один, – привычно радовался Харон, протягивал руку, как всегда зря протягивал, потому что гости легко и самостоятельно одолевали сход в лодку, но Харон играл по своим правилам и не нарушал их. – Милости просим… А вас не обычное авто ждет, – торопился он с новостями, – а здоровое, очень командирское. И шофер другой… Вы, что, теперь еще больше начальник?

– Вряд ли, Харон, – разочаровал его Легат. – Наверно, других свободных машин не было…

– А у нас новый гость, да?

– Это мой начальник, Харон. Товарищ Полковник. Да, товарищ Полковник?

А Харон уж и руку Премьеру пожимал, и рулил одновременно, и нес какую-то чепуху, да его никто и не слушал…

Авто, посуху причаленное к водной станции, и впрямь было «очень командирским». Бывший завод имени Диктатора, потом – имени бывшего директора завода, а теперь, в прагматичные двухтысячные, просто – бывший завод… А ведь умели ж делать, с грустью подумал Легат. Прошедшее время очень к случаю подходило. А грусть – она здесь, в семидесятом, частенько посещала Легата. Сентиментальность – подруга старости. Вывод нежелательный, но напрашивающийся.