Джозеф Хеллер - Уловка-22

— И что сказал майор Майор?

— Майор Майор сказал, что он ровным счетом ничего не может сделать.

Лицо капеллана вытянулось.

— Это майор Майор так сказал?

— Да, сэр. Точнее говоря, он посоветовал Йоссариану обратиться за помощью к вам. Так вы уверены, сэр, что не хотите оставить записку? Вот вам карандаш и бумага.

Покусывая запекшиеся губы, капеллан досадливо покачал головой и вышел на улицу. До вечера еще было далеко, а произошло уже столько событий. В лесу воздух был прохладней. Горло капеллана пересохло и саднило. Он медленно брел по лесу, грустно вопрошая себя, какие новые неприятности судьба еще обрушит на его голову, как вдруг из-за тутовых зарослей выскочил безумный лесной отшельник. Капеллан завопил что было мочи.

Высокий, похожий на покойника незнакомец, перепуганный криком капеллана, отпрянул и завизжал:

— Не трогайте меня!

— Кто вы? — выкрикнул капеллан.

— Прошу вас, не трогайте меня! — завопил в ответ человек.

— Я капеллан!

— Тогда что вам от меня нужно?

— Ничего мне от вас не нужно! — подтвердил капеллан уже с явным раздражением в голосе, по-прежнему не в силах сдвинуться с места. — Только скажите мне, кто вы и что вам от меня нужно?

— Я просто хочу узнать, не умер ли еще Вождь Белый Овес от воспаления легких? — заорал в ответ человек. — Это все, что мне нужно. Я живу здесь, в лесу. Это вам каждый подтвердит.

Капеллан пристально рассмотрел странную, съежившуюся фигуру и постепенно успокоился. Капитанские кубики на потертом воротнике незнакомца были прихвачены ржавчиной. На ноздре у него смолянисто темнела волосатая родинка, а под носом топорщились густые жесткие усы цвета тополиной коры.

— Но если вы из эскадрильи, почему вы живете в лесу? — полюбопытствовал капеллан.

— Я вынужден жить в лесу, — ответил капитан сварливым тоном, как будто капеллан был обязан знать об этом. Хотя капитан Флюм был на целую голову выше капеллана, он по-прежнему не спускал с капеллана настороженного взгляда. — Разве вы ничего не слышали обо мне? Вождь Белый Овес поклялся, что однажды ночью, как только я усну, он перережет мне глотку. Поэтому, покуда он жив, я боюсь спать в эскадрилье.

Капеллан недоверчиво выслушал это маловразумительное объяснение.

— Но это невероятно, — сказал он. — Ведь это было бы преднамеренное убийство. Почему бы вам не доложить об этом майору Майору?

— Я докладывал, — горестно сказал капитан, — но майор Майор пообещал, что, если я хоть еще раз заикнусь об этом, он сам перережет мне глотку. — Отшельник не отрывал от лица капеллана испуганного взгляда. — Вы тоже собираетесь перерезать мне глотку?

— Да нет же, нет, — заверил его капеллан. — Разумеется, нет. Вы и вправду живете в лесу?

Капитан кивнул головой, и капеллан посмотрел на его бледно-серое от тоски и недоедания лицо с чувством жалости и уважения. Фигура незнакомца походила на скелет, спрятанный под ворохом лохмотьев, к которым пристали пучки травы. Волосы незнакомца явно соскучились по парикмахерским ножницам. Под глазами расплылись большие темные круги. Издерганный, замызганный капитан являл собой такую печальную картину, что капеллан растрогался почти до слез, а при мысли о бесчисленных суровых лишениях, которые ежедневно приходится испытывать бедняге, капеллан преисполнился к нему сочувствием и почтением. Смиренно понизив голос, он спросил:

— А кто вам стирает белье?

Капитан озабоченно поджал губы:

— Это делает прачка тут с одной фермы. Вещи я держу в трейлере и раз или два в неделю пробираюсь в трейлер, чтобы сменить носовой платок или нижнее белье.

— А что вы будете делать, когда наступит зима?

— О, к этому времени я рассчитываю вернуться в эскадрилью, — ответил капитан с убежденностью великомученика. — Вождь Белый Овес объявил во всеуслышанье, что он скоро умрет от воспаления легких, и я думаю, что мне надо набраться терпения и подождать наступления сырой и холодной погоды. — Капитан озадаченно уставился на священника: — Разве вы об этом ничего не знали? Неужели не слышали? Ребята обо мне только и говорят.

— Я вроде не слышал, чтобы кто-нибудь говорил о вас.

— Хм, ничего не понимаю. — Капитан явно был уязвлен, хотя и продолжал бодро: — Так вот, скоро уже будет сентябрь, так что, думаю, осталось недолго. Если ребята будут спрашивать обо мне, скажите, что, как только Вождь Белый Овес умрет от воспаления легких, я вернусь и начну по-прежнему корпеть над выпусками информационных бюллетеней. Передадите? Скажите, что, как только наступит зима и Вождь Белый Овес умрет от воспаления легких, я вернусь. Хорошо?