Марина Ахмедова - Дом слепых

Голос Великого Раба окреп. Он говорил с жаром, из его раздувавшихся ноздрей выходили горячие струйки дыма и обжигали Энию щеки. Эний гадал: согрелась бы его планета снова, если бы на ней жили такие жаркие люди, как Великий Раб?

– Значит мы все умрем?

– Люди с твоей планеты обречены… – проговорил старик, – но ты можешь быть в безопасности. Все зависит от тебя.

– Что я должен сделать?

– Жить, Эний, жить! – Глаза Великого Раба широко раскрылись, и из них на Эния хлынула розовая занавеска, хлопотливо обвила его, запела о счастливой жизни на новой планете.

– Почему Творец не уничтожил нас раньше, когда я еще не успел родиться?! – воскликнул Эний и почувствовал, как по лицу текут слезы.

– Страдание должно было накопиться, – мягко ответил Великий Раб. – Была еще надежда на то, что человек не выдержит страданий и захочет очиститься от своего эгоизма. Каждые пятьдесят лет вы устраивали войны. Каждые пятьдесят лет ваши голошения и страдания складывались в небесную копилку. Ее лимит превышен. Но вы, к сожалению, так ничего и не поняли… Если бы планета не начала остывать и вам не пришлось бы уйти под землю, вы устроили бы на ней новый фашизм. Земля сама предпочла умереть и сообщила об этом Творцу. Вы так и не поняли, насколько она была живая! – Великий Раб закончил, и Эний увидел, как и по его сморщенным щекам хлынули ручьи слез – прозрачные, словно изливалась только что выпитая вода.

Великий Раб опустил голову, и теперь белый блин шапочки смотрел Энию в лицо. На столе лежала толстая книга с желтыми страницами. Великий Раб опустил кончики пальцев на ее выпуклые строчки и зашевелил ими справа налево. Казалось, он уже не здесь, унесся к Творцу, а на стуле остались только его костюм и шапочка. Он устал, понял Эний. Разговор окончен.

– Еще один вопрос, Великий Раб…

Великий Раб поднял на него уже сухие глаза.

– Почему на вашей планете я прозрел? – спросил Эний.

– Ты не прозрел, – ответил тот. – Твои глаза так же слепы. Ты видишь сердцем, а оно у тебя было зрячим и на другой планете. Оно спало. Голошение пробудило его. Не знаю, заметил ли ты, что глаза всех жителей этой планеты слепы, мы видим сердцем. Оно зорко.

Едва Великий Раб замолчал, как грудь Эния пронзила острая боль – словно ее прокололи копьем. Эний сполз со стула, упал перед Великим Рабом на колени.

– Я знал, что ты, в отличие от девяти других, не спасен от опасности, – покачал тот головой. – Вы похожи, но ты отличаешься от них. Когда Гермион увидел тебя своим сердцем, он сразу понял, что ты – другой. Мы услышали твое сердце и пришли за тобой, но мы тебя не спасли. Выбор за тобой, – он протянул к Энию руки. – Чего ты хочешь? – спросил он.

– Я хочу вернуться, – ответил Эний. Копье освободило грудь.

– Ты погибнешь, если вернешься. Последуй примеру девяти других. Там, куда увел их Гермион, они уже начали читать старые книги. Ты будешь здесь счастлив – над нашей планетой встают два солнца, над твоей – уже ни одного, у нас есть вода и еда, на твоей планете продовольствие скоро закончится, а остывшая земля больше ничего не родит. Через считанные дни туда придет лютая зима, и наступит конец. Твоя планета превратится в ад.

– Мы замерзнем и умрем, а после смерти попадем в рай, – всхлипнул Эний.

– Эний, Эний, – покачал головой Великий Раб, – неужели ты до сих пор не понял, ведь все это время я подводил тебя к истине. То, что я тебе сейчас скажу, еще не истина, но, зная это, ты можешь считать себя на подступе к ней. А теперь слушай внимательно. После смерти нет ни рая, ни ада. Я не говорю, что их совсем нет, – Великий Раб предостерегающе поднял указательный палец, не давая себя перебить. – Рай и ад люди сами устраивают себе при жизни. Творец дал человеку рай, не дожидаясь, пока тот умрет. Ты сейчас находишься в раю. И на вашей планете был рай, пока люди не превратили его в ад.

– Что же ждет нас после смерти?

– А вот это тебе откроет истина… Готов ли ты остаться? – Великий Раб снова протянул к нему руку.

Эний ее не взял. Сердце ужалила пчела. Оставила в нем острое жало и замолчала. Ужалив человека, пчелы гибнут, но они об этом не знают. Человеческая кожа слишком мягкая – засасывает в себя жало, выдергивая его из пчелиного тела вместе с сердцем. А сердце человека – самый топкий и мягкий орган. Пчела в Энии замолчала.

Кричал он сам. Кричал так, что потолок над его головой разошелся трещиной. Хлопала занавеска. Эний еще успел последний раз взглянуть в глаза Великого Раба и в каждом увидел по одному большому топкому сердцу.