Женя Рассказова - Внутри нее

Вчера, прогуливаясь в Сокольниках, на одной из аллей Ева заметила парочку, которая с такой страстью и нежностью целовалась и обнималась, что казалось, они вот-вот сольются в одно целое. Проходя мимо, она остановилась, чтобы рассмотреть их поближе. Это оказались бабушка в ситцевом платье и дед, лысый, с невероятно большими торчащими ушами и тростью, повисшей на его правом локте. «Боже, как же это просто и красиво! Они все еще испытывают страсть», – восхищенно заметила Ева. Обычно старики стесняются показывать свои чувства на людях или вообще избегают тесных физических контактов, боясь, что их хрупкие кости сломаются от соприкосновения тел. Но эти старики были другими. Они были влюблены и оттого счастливее многих молодых людей, скучающих в парке на скамейках с бутылками пива. «Я люблю вас», – прошептала Ева. Улыбка умиления еще долго не сходила с ее лица. «Целующиеся», – подписала она мысленно подмеченный сюжет.

Особое впечатление произвел на нее огромный, во всю стену аквариум, который Ева увидела в Московском зоопарке. Наблюдая за рыбами, за тем, как по-разному они себя ведут, как делят территорию и не пускают чужаков на свою половину, Еве удалось провести аналогию. Рыбы, как и люди, устраивали себе дома из кораллов и причудливых камней, прятались за широкими водорослями и загоняли в угол тех, кто был слабее. Некоторые самки ютились часами в узких ущельях, не смея показываться наружу, как будто единственным их предназначением было выращивание потомства. Ева задумалась, что, окажись они в море, эти своенравные самцы вряд ли смогли бы запретить своим вторым половинкам всю жизнь просидеть в одном ущелье. А здесь, в неволе, все было по-другому. В море легко было убежать, а здесь убегать было некуда. Аквариум – это и есть их мир. «Все-таки свобода – самое ценное, что есть у человека, животного, птицы или рыбы, и никто не должен ее лишаться». – Окрыленная этой мыслью, Ева поспешила домой, чтобы начать рисовать. Когда девочки вернулись с занятий, картина была почти готова.

– Что это за уродливые головастики? – спросила Лиза, направляясь к холодильнику и мельком взглянув на картину.

– Это то, что я увидела сегодня, представив себя рыбой в аквариуме.

– Как это? – искренне удивилась Лиза.

– Я вдруг задумалась: как рыбы смотрят на людей? Что они воображают себе, когда видят, как мы пялимся на них и тыкаем пальцами, прилипаем к стеклу, стараясь привлечь к себе внимание?

– Ха! Думаешь, рыбы умеют думать? – Кристина плюхнулась на свою кровать, не снимая обуви.

– Видеть и чувствовать они точно могут, только вот разговаривать – вряд ли, или люди настолько глухи, что не могут услышать того, что они пытаются сказать.

– Бред какой-то! – Кристина поднялась, подошла к картине, чтобы рассмотреть ее вблизи. – По-твоему, мы косоглазые яйцеголовые тупицы, висящие в воздухе параллельно друг другу? Я, например, ответственно заявляю, что не похожа ни на один из этих сперматозоидов!

– Не понимаешь ты меня, Кристиночка! Сейчас попробую тебе объяснить. – Она подошла ближе к соседке. – Сама подумай, у большинства рыб глаза расставлены по бокам головы, поэтому лица людей кажутся им слишком «скучковавшимися». У рыб нет конечностей, поэтому все наши раздельные члены для них не что иное, как хвост. А что касается такого странного расположения, то согласно траектории, по которой они движутся, стоящие на земле параллельны друг другу!

– По-моему, у кого-то слишком бурная фантазия, – вздохнула Кристина.

– А по-моему, Евины рыбы зрят в корень! – Лиза подошла к картине с открытой банкой сгущенки в руках. – Все мы когда-то начинались со сперматозоида. Так что считай, сегодня, дорогая, тебе все-таки удалось услышать таинственный шепот рыб. За это я отдам тебе половину своей порции сгущенки. – И она протянула Еве консервную банку.

Этой ночью Ева никак не могла заснуть, одолеваемая мыслью, что все, что она видит и рисует, обыденно, предсказуемо и глупо. Все не то. Прошел только первый семестр занятий. Но девушка решила, что если в ее жизни не произойдет чего-то необыкновенного, сверхъестественного, волшебного, ей так и суждено остаться посредственной художницей. Она чувствовала, что ей мешает кто-то невидимый и не дает вырваться наружу. А быть может, это всего лишь иллюзии и оправдания, нет никакого таланта и она ничем не отличается от других девочек и мальчиков, пробующих держать в руке кисть. Вот если бы кто-нибудь поверил в нее, все было бы по-другому! Она злилась на себя, плакала и била кулаком по подушке. Заснула Ева только под утро. На улице уже был слышен звон первых трамваев.