Наталья Иванова - Новый Белкин (сборник)

Спасибо!

Но самая большая благодарность – Александру Сергеевичу Пушкину. За все.

Наталья Борисовна Иванова, доктор филологических наук, литературный критик, первый заместитель главного редактора журнала «Знамя». Президент фонда «Русская литературная инициатива» (с 2008 г.).

Колумнист интернет-портала «OpenSpace» (ранее – «Polit.ru» и «Русского журнала»).

Автор 10 книг и нескольких сотен статей о классической и современной русской литературе.

Лауреат Царскосельской художественной премии (2004).

Член русского Пен-центра и его Исполкома (1994 – 1999).

Академик-учредитель и президент (1999 – 2001) Академии русской современной словесности. Автор и руководитель премии Ивана Петровича Белкина за лучшую повесть года (с 2002).

Награждена орденом Почета (1990).

Среди книг Натальи Ивановой:

2000 – Борис Пастернак. Участь и предназначение. СПб.: Блиц.

2003 – Пастернак и другие. М.: ЭКСМО.

2003 – Скрытый сюжет. Русская литература на переходе через век. СПб.: Блиц.

2005 – Невеста Букера: Критический уровень 2003/2004. М.: Время.

2007 – Борис Пастернак. Времена жизни. М.: Время.

Участник международных конференций и симпозиумов по проблемам русской литературы.

Статьи Натальи Ивановой переведены на английский, французский, немецкий, шведский, японский и другие языки.

Двадцать первый век в русской словесности еще не начался, – литература договаривает век двадцатый. Договаривает, додумывает, рефлексирует. Причем во всех планах – содержательном и выразительном. Главный ее жанр – элегия.

Двадцатый век был испытанием не только для России, но и для русской литературы, разделенной на части. Части, может быть, и срослись, но части были меньше чаемого, а «большого целого» не получилось. Вместо «большого целого» литература распалась на множество «литератур» и сублитератур; хотя сегодня следует сосредоточиться все-таки на той литературе, которая предназначена для осмысленного чтения, а не для времяпрепровождения в очереди к стоматологу.

Русской литературой были упущены возможности – те, что сулил ей наработанный золотой капитал девятнадцатого века и серебряный – двадцатого. Поэтому в конце века ей пришлось срочно догонять и моделировать саму-себя-возможную. Но сделать свой путь последовательным она уже не смогла. Сделать так, чтобы вовремя и во всей силе, вживую, литература обрела влияние Андрея Платонова, Вл. Набокова, Пильняка, Ходасевича... Нет, это было уже недостижимо. Все равно что говорить о самой России: какой бы она стала, если бы не 1917 год.

Другой.

Богатой, как Америка, а может, еще богаче. В том числе людьми: демографами подсчитано, что население страны сегодня было бы вдвое больше.

Нереализованные возможности, неродившиеся дети, упущенная выгода – все это распространяется и на русскую литературу двадцатого века.

Поэтому она изо всех сил к концу века нагоняет сама себя, с конца 80-х и все 90-е годы получая и осваивая утаенное наследство. Но того органического влияния, которое было бы оказано на следующие поколения, не случилось. Не произошло.

Потому что отложенным влияние не бывает.

Литература начала двадцать первого века с трудом сходила с дороги, проложенной советскими писателями. Повторяю: советскими, – а не русскими писателями советского времени. Я имею в виду прежде всего художественный язык.

«Буря в стакане литературной воды» разыгралась после публикации статьи Ольги Мартыновой «Загробная победа соцреализма», написанной для Neue Zьricher Zeitung и переведенной «ИноСМИ», а затем – более точно – самим автором для OpenSpace. Несколько лет тому назад я выпустила книгу не только об этом явлении, проявляющемся все более четко, но и о его истоках («Ностальящее», М., 2003). Советское, писала я тогда, оказалось «эстетически стойким, если не непобедимым. Постсоветская культура продолжает демонстрировать затянувшуюся зависимость от языка и стиля, от действующих лиц и исполнителей ушедшей эпохи». О. Мартынова задает вопрос, сдвигая ситуацию: «Речь идет <...> о терпимом, если не поощрительном отношении к этому явлению со стороны „литературной общественности“ за пределами старого „красно-коричневого лагеря“ (т.е. если бы Распутину или Белову нравился Захар Прилепин, то в этом не было бы ничего странного или интересного; интересно, когда он нравится Александру Кабакову, Евгению Попову или Александру Архангельскому)». Сейчас, когда я пишу эти строки, по Первому каналу ТВ начинается очередной выпуск новой программы «ДОстояние РЕспублики» – собравшиеся в телеаудитории вдохновенно перепевают популярные советские песни 40 – 50-х годов. А по каналу «Россия» идут «Лучшие годы нашей жизни», продолжаются триумфы Кобзона, Пахмутовой, идет праздничный концерт ко Дню милиции.