Дия Гарина: Темна египетская ночь

Начало нашей спасательной экспедиции было безоблачным как небо страны, в которую мы почти без труда приобрели горящие путевки (по подозрительно низкой цене) в одном из столичных тур-агентств. Но даже обещанная одноразовая кормежка не смогла смутить воспрявшего духом «великого и ужасного». Пришлось остудить его, вспыхнувшего ничем неоправданным оптимизмом, следующим вопросом:

– И как же ты собираешься искать дочь, если по твоим собственным словам не можешь воспользоваться экстрасенсорными способностями, когда речь идет о твоих близких? На что надеешься?

– На тебя, – Андрей широко распахнул свои невинные голубые глаза. – Зря я, что ли, до седьмого пота, бился над твоим обучением? Потратил столько сил, энергии и водки? Настал черед на практике проверить, что ты усвоил из откровений своего гуру. Можешь считать нашу поездку твоим выпускным экзаменом!

И оставив меня торчать парализованным столбом посреди суетящейся толпы, он бодро полез в маршрутку, которой предстояло доставить нас в аэропорт «Внуково».

Устраиваясь поудобнее среди нагроможденных сумок и чемоданов я уже в который раз поразился поведению Андрея. Казалось, он ничуть не изменился: все также жизнерадостно поглощал пиво, в количествах нереальных для его субтильной комплекции, ерничал и балагурил, вызывая смешки у находящихся в предполетном мандраже пассажиров маршрутки, и вообще вел себя так, как будто ничего не случилось. Разве что суеты в движениях прибавилось. Но мне не нужно было ловить, его пристальный взгляд, выхватывающий из толпы беззаботные лица молодых девчонок, чтобы ощутить внутреннее напряжение, укрывшееся за шутовской маской. Пружина. Сейчас он сжатая до отказа пружина, и не хотел бы я оказаться на месте того, кто заставит ее распрямиться.

Подойдя к стойке и пристроившись в хвосте оживленно галдящей очереди соотечественников, стремящихся побыстрее вкусить все прелести североафриканской экзотики, я погрузился в не вовремя воскресшие воспоминания. И потому не сразу заметил, как изменилось настроение маявшегося рядом Андрея. Чем ближе продвигались мы к еще одной милой девушке, натренированной рукой ставившей штампы на билетах, тем суетливей становились его и без того не слишком скоординированные движения. А когда мы поднялись по эскалатору в «накопитель» ожидать посадки, я уже просто не узнавал экстрасенса. Андрей молча опустился на обтянутое кожзамом сидение и, обхватив руками «дипломат» с дозволенными к провозу двумя емкостями жидкой валюты, замер с идеально ровной спиной. Как будто в аэровокзальном кафе вместо традиционных ста грамм «на дорожку» проглотил не менее традиционный аршин.

– Что случилось? – забеспокоился я. – Почему в твоих глазах мигает надпись «DANGER», как у пьяного кролика Роджера? На горизонте неприятности?

– А?! – вышел из ступора экстрасенс. – А-а-а… Нет. То есть… Только не смейся, Игорек! Я просто до колик в животе боюсь летать. Для меня полет равносилен пытке на дыбе. А лететь нам почти пять часов. Так, что сам понимаешь…

– Понимаю. У меня, между прочим, сердце тоже не на месте. Особенно после всех этих катастроф. Летишь и не знаешь: то ли летчик сына несовершеннолетнего за штурвал посадил, то ли диспетчер дома с женой поругался, то ли на Украине опять учения затеяли, то ли террористку на борт за «штуку» провели… Ого! Глянь, какая мадам идет! Ну, вылитая шахидка.

– С чего это ты взял? – на секунду отвлекшись от мрачных мыслей, поинтересовался экстрасенс, проследив мой взгляд, остановившийся на крупногабаритной даме бальзаковского возраста.

– Что я шахидок не видел? – обиделся я. – Она вся черная. И волосы, и глаза, и одежда. И вообще…

– И вообще, молод ты еще и начет женского пола слабоват! В смысле, мало знаешь женщин… То есть, я хотел сказать, мало о них знаешь. Какая же она террористка? Ты только погляди: у нее в глазах вся скорбь еврейского народа! А в черном, потому что надеется цветом фигуру устройнить.

– Это она зря. Такую фигуру только рубанком устройнить можно. И все же ты меня не убедил…

– Вот горе-то! Сам боюсь до дрожи, а тут еще тебя успокаивать приходится. Я тебе со всей ответственностью заявляю – ничего страшного не случится. Сколько раз взлетим, столько раз и сядем. Все. Точка. Конец дискуссии.

– Заявляет он! Скажите, пожалуйста! «Третьим глазом» не видит, «третьим ухом» не слышит а туда же!

– Это я про себя не вижу, и про тебя, дурака, тоже, а вот про нее сейчас посмотрю!