Жорж Сименон - Правда о Бэби Донж

Она невозмутимо подошла к столу под зонтом и подняла с кирпичной крошки скатанный шариком клочок шелковистой бумаги, уже побуревший под лучами заходящего солнца.

— Думаю, допрос матери, сестры и слуг можно отложить до завтра.

Короткое совещание шепотом. Инспектор полиции решил проявить любезность.

— Я уже допросил госпожу Донж, — доложил он. — Начисто протокол перепишу для вас вечером.

— Вы на такси? — спросил у него Фашо. — Сможете посадить к себе госпожу Донж?

Видя остановившиеся у въезда в Каштановую рощу машины, соседи решили, что там коктейль, как бывало довольно часто.

Все было оговорено. Оставалось лишь сесть в машины. Никто в Орнэ не догадывался о драме, разыгравшейся в Каштановой роще.

— Марта! Возьмите мой чемодан.

Беби первой направилась к выезду, но тут примчался Жак. Волосы сбились у него на лоб. Всем в доме наказали ничего не говорить мальчику. Тетке поручили увести и его, и своих детей. Тем не менее он спросил, глядя на мать с почтительным удивлением:

— Тебя, правда, везут в тюрьму?

Он был скорее заинтригован, чем напуган. Мать улыбнулась, наклонилась и поцеловала сына.

— А мне можно будет тебя навещать?

— Конечно, Жак. Если будешь слушаться…

— Жак! Жак! Где ты? — надсаживалась встревоженная Жанна.

— Беги скорей к тете. Обещай мне больше не удить рыбу.

Теперь все. Беби села в такси, господа из прокуратуры попрощались с ней, приподняв шляпы, и заняли места в двух других машинах.

Феликс тоже приехал в такси, только чуть позже. Он был подавлен. Состояние Франсуа еще внушало опасения. Войдя в дом и увидев заплаканные лица тещи и жены, младший Донж неприветливо осведомился:

— Где она?

Дети ужинали. Жанна встала из-за стола и сказала спокойно, но властно:

— Пойдем в сад.

Она знала, что предвещают смятенный взгляд и подергивающиеся губы мужа.

— Послушай, Феликс, нам лучше сейчас об этом не говорить. Не представляю, что взбрело сестре на ум. Допускаю даже, что она внезапно помешалась. Беби всегда была не такая, как остальные. Тебе известно, как я привязана к Франсуа. Возвращайся к нему. Несколько дней переночуй дома, в городе. Мне, я думаю, разумней оставаться с детьми здесь.

Взгляд ее, устремленный на мужа, смягчился.

— Так будет лучше, верно?

Ей хотелось обнять мужа, но это было не ко времени.

— Ступай! Скажи Франсуа, что мы с Мартой присмотрим за Жаком. Спокойной ночи, Феликс.

Приблизительно через час г-жа д'Онневиль вызвала по телефону такси. Атмосфера в Каштановой роще, как она выразилась, гнетет ее. Она не может думать ни о чем, кроме отравления, и не заснет всю ночь.

— К тому же я не захватила с собой туалетные принадлежности.

Она уехала и, вернувшись к себе, в один из самых красивых домов города, где она занимала этаж из восьми комнат, объявила:

— Николь, завтра утром мы уезжаем в Ниццу.

— Хорошо, мадам.

Николь была сущей язвой, и обе женщины ссорились, как девчонки-однолетки, хотя молоденькой горничной едва-едва минуло девятнадцать.

— Мадам не забыла, что ее белое шерстяное пальто еще в чистке?

— Получишь завтра рано утром.

— А если не готово?

— Заберешь невычищенным. Помоги мне собрать вещи.

Таким образом, воскресный день закончился для г-жи д'Онневиль грандиозной укладкой платьев и белья.

— Мадам не боится, что в это время года в Ницце слишком жарко?

— А ты не боишься расстаться с подручным мясника? Как бы то ни было, а в Ниццу ты, голубушка, поедешь.

На следующее утро она дала телеграмму г-же Бертола, владелице пансиона на Английской набережной, где ежегодно жила несколько недель.

Феликс, у которого нервы были натянуты до предела особенно после бессонной ночи, мерил Шагами маленькую палату, рассуждая вслух:

— Я все думаю, почему она это сделала? Никак не пойму. Разве что…

Франсуа по-прежнему невозмутимо смотрел на него — так же, как недавно смотрел на сестру Адонию.

— Разве что… Ты знаешь, о чем я говорю. Если она узнала, что Люлю Жалибер…

Феликс покраснел. У братьев было все общее. Они вместе работали. Вместе наладили дело, которое в городе называли «Делом Донжей». Одновременно вступили в брак, женившись на родных сестрах. Вместе, наконец, на общие средства перестроили Каштановую рощу, где оба семейства поочередно отдыхали в летние месяцы. Но должна была произойти катастрофа, чтобы Феликс осмелился упомянуть в известной связи имя Люлю Жалибер, любовницы Франсуа, о чем известно было почти всему городу.