Жорж Сименон - Голубая комната

Когда она и дочь погибли, Анджело Фальконе окончательно замкнулся в себе и вскоре начал строить свою игрушечную деревню.

— Он не сумасшедший, — внезапно выпалил Тони.

Он догадывался, что могут подумать некоторые, в том числе, возможно, и профессор Биго.

— И я тоже не сумасшедший!

— Никто и не говорил об этом.

— Тогда почему вы допрашиваете меня в шестой или седьмой раз? Потому что все газеты пишут, какое я чудовище?

Но тогда до этого было еще далеко. В «Черных камнях» вся жизнь протекала на пляже, песок был повсюду — на губах, в постели, во всех карманах.

За две недели дождь шел только дважды. Солнце проникало в кожу, слепило глаза, доводя до головокружения, особенно если долго смотреть на белые гребни волн, которые одна за другой медленно накатывали из морских просторов, разбиваясь о берег, и превращались в мириады сверкающих капель.

Мариан получила солнечный удар. Тони через несколько дней загорел дочерна, и, когда он раздевался вечером, бледная кожа четко обрисовывала контуры плавок. Только Жизель, которая не вылезала из-под зонтика, совсем не изменилась.

Что происходило в Сен-Жюстене, в мрачной лавочке Депьеров? И что происходило в той комнате, где Андре и Николя по вечерам раздевались друг перед другом?

А может, на окне полощется полотенце с розовой каймой, словно сигнал бедствия? Или же мать Николя с каменным лицом уже шла через сад, чтобы взять ситуацию в свои руки и отомстить наконец невестке?

Все эти люди из Пуатье — полицейские, следователи, доктора, наконец, беспокойная психологиня — верили, что сумеют установить истину, хотя они почти ничего не знали ни о Депьерах, ни о Формье, ни о множестве других людей, тоже игравших очень важную роль.

А что они знали о нем, Тони? Наверное, все-таки меньше, чем он сам.

Мадам Депьер была, безусловно, самой важной персоной в Сен-Жюстене, более значительной и уважаемой, чем даже мэр, хоть тот и был к тому же крупным скототорговцем. В деревне, жители которой вместе ходили в школу, редко кто осмеливался называть ее Жерменой, тем более на «ты». Для всех она была мадам Депьер.

Тони, конечно, ошибался, потому что, когда он начал ходить в лавку за продуктами, ей было чуть больше тридцати, но он же запомнил ее седой, такой, как она выглядела сейчас. Стоя за прилавком, она всегда была в сером халате, и ее лицо цвета мела выделялось единственным белым пятном на сером фоне.

Он знал ее мужа — худосочного человечка в пенсне, с испуганным взглядом и неуверенными движениями, тоже носившего халат, слишком длинный для него.

Иногда у бедняги вдруг начинали заплетаться ноги, его пошатывало, и тогда жена быстро уводила его в подсобку, плотно прикрыв за собой дверь, клиенты же переглядывались с понимающим видом и покачивали головой.

Тони слышал о падучей болезни задолго до того, как он понял, что Депьер был эпилептиком и там, за закрытой дверью, бился на полу в конвульсиях, скрежеща зубами и пуская слюни.

Тони помнил его похороны, когда он вместе с другими школьниками шел позади процессии, а Николя впереди поддерживал под руку мать.

Говорили, что они очень богаты и настолько же скупы. Им принадлежало не только множество домов в городе, но и две фермы, которые они сдавали в аренду, и еще хутор Лa-Гипот.

— Господин Фальконе, почему вы решили обосноваться в Сен-Жюстене, откуда уехали больше десяти лет назад?

Кажется, он уже отвечал на этот вопрос. Он так часто слышал одно и то же, что совсем запутался. Наверняка он иногда себе противоречил, потому что сам не знал ответа на все эти «почему» и «как».

— Возможно, из-за отца.

— Вы не очень часто с ним встречаетесь.

Примерно раз в неделю. Старый Анджело два или три раза был у него, но, казалось, он чувствовал себя не в своей тарелке. С Жизель, иностранкой, ему было неловко. Тони предпочитал сам ездить по субботам в Ла-Буасель.

Они оставляли дверь открытой и не зажигали света. Двое мужчин сидели молча на стульях в глубине комнаты, не нарушая плавного течения времени, слышно было лишь, как лягушки квакают в болоте. — Напомню, что мой брат к тому времени уже обосновался в Триане.

— Вы уверены, что вернулись не из-за Андре?

— Скажете тоже!

— Вы знали, что она вышла замуж за вашего друга Николя?

Нет! Для него это было сюрпризом. Хотя их матери и были примерно одного возраста, но Депьеры и Формье принадлежали к разным мирам, и между ними лежала огромная пропасть.

Если мадам Депьер могла послужить прототипом образа разбогатевшей крестьянки, то супруга доктора Формье была олицетворением определенного слоя провинциальных буржуа, которые хоть и оказались в стесненных обстоятельствах, но не хотели терять своего лица.