Юля Пилипенко - Голубь с зеленым горошком

— Вы сейчас издеваетесь?

— Вы каждый раз расцениваете приглашение в Париж как издевательство?

— Нет… Но как вы себе это представляете?

— А что там представлять? С меня организация, с вас — экскурсия. Вы писали об этом городе не как турист и простой обыватель. Вы писали сердцем. И мне бы хотелось заполучить такого гида.

— Ну вы же наверняка там были сотню раз!

— Вы ошибаетесь. Я никогда не был в Париже.

— И вы считаете, что я вам поверю?

— Я не прошу вас мне верить. Я прошу об экскурсии.

— Понимаете, есть одна проблема…

— Какая?

— В Париже, недалеко от площади Конкорд, находится церковь Мадлен. Так вот когда я заходила туда последний раз, я дала себе слово, что снова вернусь в этот город либо одна, либо со своим мужем.

Какую-то секунду он с чрезмерной серьезностью изучал черты моего лица, а потом разразился будоражащим воздух смехом.

— И как долго… — Дженнаро заходился от хохота, не в силах задать вопрос. — И как долго вы собираетесь хранить эту чистую девичью клятву?

— Вы хотели спросить, как скоро я собираюсь ее нарушить? — По моим щекам струились слезы неприкрытого веселья. — Когда вы хотите экскурсию?

— Я вам сообщу.

По дороге к машине нам встретилась пожилая немецкая пара, которая смотрела на моего спутника с долей жгучего осуждения, вызывая при этом очередной приступ моего смеха.

— Что уже случилось? — спросил он, улыбнувшись.

— Вы умеете обаять общественность. Эта пара немцев пристально наблюдала за нами, когда вы несли меня прочь от края обрыва. Видимо, они решили, что вы хотели от меня избавиться, но что-то вас все-таки остановило. Помните… — Я не могла закончить фразу из-за вновь атакующего хохота. — Помните, как Майкл Джексон…

Остановившись на парковке, я держалась за живот. Слезы были безжалостны по отношению к неводостойкой туши на моих ресницах, но мне не было до них никакого дела:

— Что там с Майклом Джексоном? Мадемуазель, что за истерика? — Дженнаро продолжал безудержно смеяться.

— Помните, как Майкла Джексона обвинили в том, что он вышел на балкон «Адлон Кемпински» в Берлине и на вытянутых руках показал ребенка зевакам и папарацци? Ошалевший ребенок завис в воздухе на уровне четвертого этажа, как в свое время детеныш Лайна Кинга [39]… Так вот немцы смотрят на вас так, как будто вы и есть веселый непредсказуемый Майкл…

Кто бы мог подумать, что подобная чушь и бредовые ассоциации доведут моего женевского знакомого до такого состояния… Вдоволь нахохотавшись на обратном пути, он высадил меня возле моего дома напротив музея, на секунду приостановив движение на односторонней улице:

— Я заеду за вами в девять, — бросил он напоследок.

— Вы так и не уточнили, куда мы поедем.

— В Ponta do Sol.

— Это какой-то клуб?

— Это последнее место на Мадейре, где можно увидеть солнце в случае конца света, — подмигнул Дженнаро. — Это город.

— А что с дресс-кодом? — замялась я, вспомнив шикарные наряды брюнетки Франгиции.

— Дресс-код вечера — ваша улыбка. До встречи, мадемуазель.

Ровно в девять я бежала вниз по деревянной лестнице, спускаясь со второго на первый этаж и периодически наступая на ткань черно-зеленого сарафана в пол. Щелкнув качественным металлическим замком, я почувствовала, как волосы в очередной раз рассыпались по лицу из-за штормового ветра. «Rolls Royce Dawn» мигал аварийкой ровно в пяти сантиметрах от меня.

— Опоздала? — спросила я, стараясь обрести привычный ритм дыхания.

— Нисколько, — ответил он и нажал на педаль газа.

Меня поражала его пунктуальность. Я не могла понять, каким образом этот человек так четко рассчитывал время. Его точности позавидовали бы даже лучшие швейцарские часы, красовавшиеся на сильном запястье. Секунда в секунду. Миг в миг.

— Красиво выглядите, — сдержанно произнес он. Мне с трудом верилось в то, что он так отчаянно смеялся, когда несколько часов назад мы были на Cabo Girao. Четырехчасовое расставание безапелляционно уничтожило былую легкость. Дженнаро снова казался холодным, недоступным и каким-то чужим.

— Спасибо. Вы тоже. — Я стушевалась, потому что меня не отпускало ощущение скованности и дискомфорта. Мне показалось, что он пожалел о том, что пригласил меня в этот… черт, я даже название города забыла. — Что-то не так?

— Мадемуазель, простите, — он сказал это очень искренне. — Все так. Виноват. С вами бывало такое, что вы пытаетесь разгадать загадку, но ничего не выходит?