Руслан Белов - Встретимся через 500 лет!

– Грустная история… – расстроился Пуаро.

– Я так не считаю. Они были счастливы, богаты, все увидели и умерли в объятиях друг друга. А чтобы вы не горевали, посмотрите, как в объятиях оживают…

Мадмуазель Астарта, вытерла губки алой салфеткой, удобнее устроилась на подушках и щелкнула пальцами. Тотчас верхний свет в зале померк, взамен включились голубые бра. Любовники остались на островке полутьмы, плававшем в лазоревом свету. Зазвучала траурная музыка. Пуаро стало не по себе – погребальные звуки нота за нотой обращали подземелье в склеп. Лоб Пуаро не покрылся холодным потом лишь благодаря тому, что теплая рука Астарты легла на его плечо. Он попытался успокоиться, и почти преуспел в этом, но тут в склеп вкатили нечто подобное широкому катафалку. На нем, движимом четырьмя одалисками, на голубом шелковом покрывале лежал обнаженный мускулистый человек, прикрытый прозрачным алым покрывалом.

– Это новый пациент, он из России, – сказала Генриетта. – Его привезли последним вертолетом. А женщины – мои жрицы.

– Он жив? – поинтересовался Пуаро упавшим голосом.

– Почти.

– Почти?

– У него каталептический ступор. С восьмидесятого года.

– Каталептический ступор!? С восьмидесятого года?

– Да. Профессор пытался его вытащить, но не получилось. И, вот, он здесь.

– И что они собираются с ним делать?

– Да смотрите же, Эркюль! Представьте, что вы в театре, идет представление, и надо молча смотреть.

Пуаро стал смотреть молча. Сердце его стучало так, что он боялся, что Астарта услышит, и презрительная улыбка скривит ее уста. Тем временем катафалк подкатили под голубые бра. Женщины, явившие смертные одра, стали вокруг них кружиться. Музыка, такт за тактом утрачивала траурность. Постепенно она, оставаясь тихой, стала драматичной, затем патетичной. В руках женщин появились кадила, по два у каждой, тут же из них пошел красноватый дым. Запахло церковью. Пуаро расслабился, откинулся на подушки, стал смотреть на действо затуманившимся взглядом. Жрицы отставили кадила, как операционные сестры, склонились над катафалком, руки их замелькали…

– Мне кажется, я помню этот катафалк, и сестер… – погладил Пуаро колени, вспомнившие забытые прикосновения жриц.

– Смотрите, Эркюль, смотрите. Они же покойника оживляют… Практически покойника. О, если бы у них получилось!

– А что, может и не получиться? – встревожился Пуаро, не любивший мертвечины.

– Бывало и такое… Пациентов с простеньким артритом к нам привозят не часто. Смотрите, вышло! Чужестранец очнулся! Мы все-таки получим свое!

Одалиски, поколдовав над ожившим телом, расступились. Пуаро увидел чужестранца. Он широко раскрытыми глазами рассматривал свой вздыбившийся член. Одна из одалисок, – Пуаро узнал в ней мадмуазель Х. в черном шоколаде, – дала ему попить из серебряной чаши, затем, передав ее коллеге, по всем видимостям, мадам Пелльтан., впилась в губы. Ее поцелуй, легко претерпев попытку отвержения, расслабил русского. Опустив голову, он привлек к себе женщину. Та, не отрывая губ, легла рядом, принялась ласкать…

Когда застеснявшийся Пуаро, обратил свой взгляд на Генриетту, столика меж ними не было. На этот раз они не торопились.

На следующий день после обеда, праздничного по набору блюд, Пуаро неспешно принял душ, надел свежее белье, костюм, заботливо вычищенный и выглаженный Аннет Маркофф. Затем, встав у зеркала, тщательно наклеил усики, после чего ровно в 2-45 дня направился в «Три Дуба». Войдя в гостиную, он увидел профессора Перена, сидевшего на диване с кислым видом. По правую сторону от него располагалась мадмуазель Генриетта, свежая как утренняя роза, по левую – следователь Лурье (весь в черном, в руках замызганный блокнотик). Рядом с ним мялся на венском стуле безучастный Гастингс. После обмена приветствиями и представления Лурье профессор предложил Пуаро занять кресло, стоявшее к остальным в оппозиции. Тот сел, посмотрел на хозяйку дома бархатным взглядом, получив в ответ атласный, обратился к Перену без обиняков:

– Я могу приступить к делу, всех нас здесь собравшему?

– У господина Лурье есть к вам несколько вопросов, – сказал профессор. Взгляд его комкала усталость. – Вы позволите ему задать их?

– Я слушаю вас, господин Лурье, – сказал Пуаро.

– Насколько я знаю, господин сыщик, вы собираетесь изложить нам результаты своего расследования?

– Совершенно верно, господин Лурье.

– В таком случае, господин Пуаро, я считаю необходимым сообщить присутствующим некоторые сведения, с довольно неожиданной стороны характеризующие вашу особу. Общество должно знать своих глашатаев. Вы не возражаете?