Юрий Арабов - Чудо

– А ты мне помоги в геометрии, – пробормотал Сашка, смиряясь.

– Гипотенуза равна сумме квадратов катетов... Так или не так? – отец потер лоб, на котором выступила испарина. – Сумме квадратов катетов... – повторил он полузабытое правило, как молитву. – Сумме квадратов катетов...

Он почувствовал, что в ноги дует весенний ветер. Дом его был построен на невысоком летнем фундаменте. Давно уже надо было сделать двойные полы, но средств и рук для этого не находилось.

– А нельзя по-другому? – сказал вдруг Сашка.

– Как это по-другому? – не понял отец.

– Но ты же сам сказал: или ты распинаешь, или сам висишь на кресте. А нет другого пути?

– Нету.

– А я найду.

– Попробуй, – разрешил ему Андрей. – Это никому до тебя не удавалось.

– Я смогу, – пообещал Сашка. – Не беспокойся.

Отец Андрей призадумался. Он перевел собственную сентенцию на себя и почувствовал возможную лживость произнесенных им слов. Сам-то он висел на кресте или распинал висящего? Не понятно. Он всегда думал, что его распинают. Но дети были рядом, жена Павла намедни связала ему ладные носки из овечьей шерсти, и дом был хоть на летнем фундаменте, но собственный, не коммуналка, не клоповный барак, не холерный больничный корпус. И если отец его умер на лагерных нарах, то сына не тронули, и ему явно светила смерть в кругу жены и детей, то ли двух, а то и девяти, пока безымянных, но существующих уже в метакосмосе, смерть с исповедью и причастием, если к тому времени, конечно, церкви еще сохранятся.

Но он успокоил себя тем, что не следует торопить события. И что его личное место на кресте или рядом с ним определится Богом в самом ближайшем будущем.

– ...причащается раба Божия Лиза во оставление грехов и в жизнь вечную, аминь. – Отец Андрей аккуратно положил кусочек причастия в рот беззубой старухе из чаши, которую держал в руках сын.

Промокнул ей губы и дал поцеловать чашу.

– ...причащается раба Божия Елена во оставление грехов и в жизнь вечную, аминь.

Народу на литургии было немного, всего человек десять, знакомых до боли, постоянных агнцев Христова стада, в вере которых отец Андрей был вполне уверен и которые составляли его настоящую Родину. Не та березка на лысом склоне, тем более не кадящий днем и ночью завод, не партия, которая задумчиво смотрела на церковь, размышляя, прихлопнуть ли ее сразу или дать помучиться, а вот эти – Лиза, Елена, Федор, Прасковья... Бог в его душе существовал благодаря им. Но тот же старец, что нагадал девять детей, обличил его однажды в человекоугодии, сказав, что абсолютно пустая церковь не отменяет тем не менее существования Бога, а поголовный атеизм не отменяет Христовой жертвы.

Этого отец Андрей понять не мог. Он всегда считал, что святыня существует только благодаря почитающим ее людям, икона мироточит только из-за любви прихожан и паломников.

За стенами церкви был слышен механический гул. В узком окне, забранном решетками, был виден экскаватор, который сносил уверенным ковшом остатки сельского кладбища.

– ...причащается раб Божий... – слова застыли на губах у отца Андрея.

Перед ним стоял кругленький человечек с веселым счастливым глазом, во всяком случае, одним, с пыжиковой шапкой в руках, который явно не проходил исповеди, но зато подошел охотно под причастие. Это был Михаил Борисович Кондрашов.

– Что вам? – спросил в недоумении священник.

– Пришел засвидетельствовать свое почтение, – весело сказал ему Кондрашов. – Попробовать не дадите?

Он имел в виду причастие.

Отец Андрей накрыл чашу расшитым золотом по-кровцом и, на всякий случай, отодвинул подальше.

– Все подошли, кто исповедовался? – спросил он прихожан.

Церковь удовлетворенно вздохнула.

– Я вас после службы подожду, – пробормотал Кондрашов. – Разговорчик имеется прелюбопытный.

Отец Андрей вынужденно кивнул.

Взял из рук сына чашу, занес ее в алтарь...

– Слава тебе, Боже, слава Тебе...

Осторожно доел оставшиеся кусочки просфоры. Выпил разбавленное вино до капли и промокнул губы.

Он вышел из алтаря без риз, в подряснике и увидел, что Кондрашов меряет складной линейкой иконостас, что-то шепча под нос и вычисляя. В храме к тому времени, кроме них, не осталось ни одного человека.

– Вам помочь? – спросил его отец Андрей.

– Да все уже просчитал. Какой экран заказывать, – озабоченно пробормотал Михаил Борисович. – В Свердловске доставать нужно... Через управление кинофикации...