Павел Федоров - Агафон с большой Волги

– Он как прочитал и сразу в постель – приступ!

– Наповал, значит?

– Прочитаешь – почувствуешь, что это такое. Позор на весь Советский Союз. По сравнению с этим пасквилем заметка «Арбузная трасса» – детский лепет…

– Почему же ты газету не захватил?

– Второпях на столе забыл. Недаром, значит, недавно какой-то газетчик наведывался, меня обхаживал. У Яна Альфредовича полдня сидел.

– Наверное, нужно срочно партбюро собрать, – сказал Соколов.

– Само собой. Говорил тебе тогда, нечего с ним миндальничать. Надо было дать по зубам так, чтобы на всю жизнь запомнил, склочник.

– Что ж теперь говорить! Надо сначала самому прочесть, – задумчиво проговорил Соколов.

– Вагалянская прислала телеграмму. Министерство протестует. Опровержение будет писать.

– Что написано пером… – Соколов не договорил и глубоко вздохнул.

У него еще первая заметка до сих пор в печенках сидела.

Ходили по меже часа два, советовались, решали, но так ничего пока и не решили. Небо заволокли тучи. Погода явно портилась.

– Что с комбайном думаешь делать? – спросил Спиглазов.

– Голубенков с Сушкиным меняют, наверное, шатун. Поставим новый нож. А то приходится вручную стриженую солому вычищать.

– Поспешить нужно!

– Как будто я сам не знаю, – обиженно ответил Соколов.

Спиглазов попрощался и уехал. Михаил Лукьянович вернулся на стан и неожиданно встретил там Глафиру.

– Ты почему здесь? – удивленно спросил деверь.

– Стою. Пшеница такая, что машина захлебывается. А тут еще Николая в военкомат вызвали. Уехал и не вернулся.

– Значится, в армию? – Соколов присел на ступеньку вагончика и торопливо закурил.

– Раз вызвали, наверное, призовут, – ответила Глаша.

– Наверное! – подтвердил Михаил Лукьянович. Он внимательно пригляделся к ее миловидному опечаленному лицу, заметив аккуратно выглаженную коричневую юбку, чистенькую тенниску салатового цвета, подумал: «Как на свадьбу вырядилась». Подавив неприязнь, вслух сказал:

– Мы тоже стоим.

– А у вас что случилось? – озабоченно посматривая на деверя, спросила Глаша.

– У меня изобретатель нашелся…

– Поломались, что ли?

– Наш Мартьян от воды пьян.

– Неужели напился? – тревожно спросила Глаша.

За последнее время она видела и чувствовала, что творится в душе Мартьяна, жалела его, но, боясь себя, упорно отказывалась от встреч наедине, отлично зная, что такие встречи для нее теперь далеко не безопасны… Посещения Мартьяна участились. Он молча, но упрямо и настойчиво шел к цели, нисколько не щадя ни ее, ни самого себя. А тут еще история с Дашей, после которой внезапно обнаружилось весьма щекотливое последствие… Но как ни странно, Глаша в душе завидовала отчаянной смелости племянницы, откровенно признавшейся, что она ждет ребенка. Удивительно противоречивое чувство возникло у Глафиры. Она всю ночь в субботу после бани размышляла о своем одиночестве, додумалась один бог знает до каких сокровенных мыслей и увидела сон, что эта история случилась не с Дашей, а с ней самой… Нелепый сон нисколько не огорчил, а даже как бы обрадовал. Но самым удивительным было то, что отцом ребенка «во сне» оказался не кто другой, а именно он, Мартьян. Правда, для нее лично это не было каким-либо особым открытием, но все же почему-то стыдновато было и неловко стоять под пристальным, словно изучающим, взглядом деверя.

– Лиха беда, если бы выпил, – продолжал Соколов.

– Что же он натворил?

– Он решил, что умнее всех конструкторов. Иглы выкинул, битер удлинил и машину гробанул. Вот стоим и загораем в хорошую погоду, слякоти дожидаемся. Вот и тучки начинают заходить. По ночам, наверное, изобретал, до вторых петухов где-то пропадает.

Глаша вспыхнула и, глубоко вздохнув, отвернулась. Темная туча вполнеба надвигалась с гор, заслоняя полуденное солнце. Дробно и гулко ударил отдаленный гром.

– Ты-то чего вздыхаешь? – поднявшись с крыльца, спросил Соколов.

– Запела бы, да не поется… – Глаша подошла к столу и стала перебирать в руках запасные от полотна ножи.

– Подголоска твоего, конечно, забреют в солдаты как пить дать. Вы с Колькой хорошо бы потянули.

– Зато вы с Мартьяном не очень-то, видно, спелись. Вот на каких ножах живете. – Глафира со звоном бросила нож на стол.

– Хвастать нечего. Грыземся…

– Хотите, скажу начистоту? – Глафира круто повернулась к деверю. – Только не обижайтесь.

– Постараюсь.

– Вы думаете, Михаил Лукьянович, что с вами легко работать?