Пётр Кожевников - Две тетради

Двадцатое мая.

Сегодня ездили с Мамой смотреть дачу. Она хочет пожить отпуск на воздухе. Там я встретил Пашку. Он стал совсем мужиком. Ростом я его повыше. Учится Пашка на третьем курсе энергетического техникума. Пошёл туда после восьми классов. Мы обрадовались встрече. Договорились встретиться в городе. Вспоминали детство. Ведь мы не снимали дачу у Вероники Егоровны восемь лет. Когда отец и мать жили вместе, они снимали каждое лето времянку в Шувалове. Я в первый же год сдружился с хозяйским внуком. Он был старше меня на два года, но не обижал. По утрам мы бегали купаться на озеро, после обеда сражались в саду малиновыми прутьями, а вечером нас не могли развести по постелям. Но один случай оборвал нашу дружбу. Пашке было тогда десять лет, и это был последний год, когда родители жили вместе. К хозяйке приехала внучка от первого мужа. Ей было девятнадцать лет. Нам она казалась взрослой женщиной. У Вероники Егоровны были сданы все помещения, и она устроила её с Пашкой в одной комнате. За Риткой каждый день заходили какие-то чуваки, и она пропадала с ними до самой ночи. Пашка говорил, что когда засыпает, то её ещё нет дома. Однажды после обеда, не дождавшись Пашки в саду, я пошёл в хозяйский дом. Когда открыл дверь в комнату, то Рита сидела на кровати. На ней была розовая грация, и она пристёгивала к поясу чулок, надетый на её полную ногу. Другой чулок висел на стуле поверх цветастого платья. Рядом с ней сидел Пашка. Я всегда видел Риту в платье или в купальнике, а тут впервые увидел её в нижнем белье. Она мне очень понравилась. Захотелось прикоснуться к розовому бюстгальтеру там, где он выдавал вершины грудей. Мне хотелось просто прикоснуться. А Рита закричала, зачем я вхожу без стука? Я спросил, почему Пашке можно сидеть с ней, а мне нельзя? Она сказала, что Пашка ей родственник. Помню, тогда я до того разозлился на Пашку, что до конца лета не играл с ним. Теперь-то я понимаю, зачем он сидел за её спиной. Пашка помогал Ритке одеваться.

Двадцатое мая.

Произошла ужасная вещь. Погиб человек — парень. Не знаю даже, как написать обо всём. В доме на соседней с нами улице собралась компания. Наркоманы. Девица, которую этот парень любил, на него за что-то обиделась. Он просил прощения. Она сказала, что простит, если он выпрыгнет в окно. А парень вышел на карниз и прыгнул. С девятого этажа. Разбился насмерть. Говорят, страшно было смотреть. Позвали милицию. Компания увидала из окна на асфальте кашу и разбежалась. Девица тоже. Ребята потом собрались, выждали, когда у неё никого не было дома, и ворвались в квартиру. Они били её головой о батарею и топтали ногами. Украли много золотых вещей. Девица эта из богатой семьи. Ребят потом поймали и судили за наркотики и избиение. Всех посадили. Девицу не судили. Она в больнице в тяжёлом состоянии, на всю жизнь останется инвалидом. Они ей всё отбили. Сейчас у нас все говорят об этом случае. Конечно, кто — что. Некоторые говорят, что, не прими они наркотиков, ничего бы не было. Парень — дурак, что прыгнул, но ведь он хотел доказать, что на всё пойдёт, что любит её настолько, что готов умереть по одному её слову. Она — дрянь, хотя, конечно, страшно, что её так отделали. Вообще, видеть избитую девочку — страшно. Когда мы ездили зимой на каток, то там девицы часто дрались из-за парней. А дерутся они страшней, чем парни. Берут в руки коньки и бьют ими по голове и лицу. Мы с Маринкой несколько раз видели такие драки. Мы туда приезжали уже с парнями, поэтому не попадали в такие истории. А избитых девочек я видела — и это ужасно.

Двадцать седьмое мая.

Вчера после занятий мы с Лёхой пошли на Петропавловку. Купаться было холодно. Загорали на бастионе. Бросали оттуда камешки на тех, что внизу. Люди, которые загорали под стеной, бесились, а не могли понять, кто их тревожит. Думали, наверное, друг на друга. Лёха сказал, что думает бросать училище. Он вообще отличается от наших пацанов. Отчим у него — скульптор, а мать — певица. Он умный парень, много знает и интересно рассказывает. Правда, домашний уж очень и тихий, но ребята его не обижают. Наверное, потому, что я с ним дружу. Лёха, хоть и худой, немного похож на девушку. В мышцах никакого рельефа, попа большая, соски и те набухшие. Переходный возраст. Глаза он часто опускает, обидчивый. Лицо у него такое, будто он только что молился, а глаза синие, и в них часто бывает словно ужас какой-то перед чем-то никому из нас не видимым, но очень страшным. Лёха очень откровенный. Когда Потапов спросил, спал ли Лёха с бабой, тот ответил: «Признаться, нет». Я при Лёхе почти не ругаюсь. Но вообще мне кажется, что люди про себя называют многие вещи теми словами, которые не печатают в книгах. Я, например, даже думаю иногда одними ругательствами. Они всё время вертятся в голове. А вот в дневник их почему-то пишу.